книги, не запирали в карцере, не наказывали позором. Это ты хотел услышать?
– Перестань, – Варац посмотрел на нее с насмешкой. – Мне слишком тяжело сдержать слезы ностальгии.
– Извини, – тихо вздохнула чародейка. – Вряд ли это приятные воспоминания, – она подтянула колени к груди, и положила на них подбородок. – Ты упоминал, что учился в Сульяне. Там было лучше?
– В Сульяне есть свои способы издеваться над студентами. Они сталкивают лбами разные специализации и школы, поощряют травлю. Считают, что конкуренция воспитывает характер. Но это относится не только к чародеям, там в целом такой подход к воспитанию. Но да, там было лучше.
Дарири чуть качнулась из стороны в сторону.
– А на Островах?
– Острова вне конкуренции, – Варац едва заметно улыбнулся. – Открытые курсы, свободные лекции. Почти никакого контроля. Как итог, там царил кошмарный бардак и несумятица. Но зачастую такова цена свободы.
– Свобода не обязательно должна означать отсутствие дисциплины.
– Смотря о чем речь. Если в твоем воспитании была дисциплина, то в чем выражалась его свобода?
– В подходе. В идее. В том, что ты сам выбираешь дисциплину. Потому что тебе смогли объяснить, почему это важно.
Варац покивал, хмыкая.
– Сколько тебе было лет, когда ты начала обучение?
– Десять.
– Довольно рано. Учитывая твое клеймо, – Варац кивнул на руку Дарири. Чародейка рефлекторно отдернула рукав. – Подозреваю, что тебя к ренегату на воспитание отдали не любящие родители. Как бы ты ни попала на обучение, вряд ли у тебя был выбор его бросить. Потому что альтернатива – это церковный приют, где тебя держат до шестнадцати, а потом вышвыривают на улицу.
Дарири тихо фыркнула.
– Ты ничерта не знаешь обо мне и о том, как я росла.
– Интересно то, что на Севере почти не употребляют слово “сирота”, не замечала? Их такое количество, что их делят на категории поменьше, и используют в речи уже их. Приютские, нижегородские, изгнанники, – Варац помотал рукой в воздухе. – За содомию полагается казнь колыбелью Агнца5, однако же ты здесь. У тебя в речи нет следов крестьянского или нижегородского акцента, в отличие от нее, – Варац кивнул на Лилит. – Значит, тут история поинтереснее. Вопрос в том, какая. Высокородный дом? Церковная семья, купеческая?
– Какое тебе дело?
– Совершенно никакого, – пожал плечами Варац. – Но вопросы вполне безобидные, разве нет? И вроде как ни к чему не обязывают.
Дарири убрала прядь волос за ухо.
– Да, не обязывают. Но я не хочу на них отвечать.
Лилит перевернулась на спину.
– Рты закройте, – пробормотала она в полусне.
Дарири неслышно вздохнула, и покачала головой. Она подбросила в костер еще несколько веток, которые с треском скукожились в пламени у нее на глазах.
– Значит, вы жили вместе, – сказал Варац на полтона тише. – Раз
Сооружение в человеческий рост, представляющее собой кол с деревянной пирамидой наверху. Приговоренного сажали на навершие пирамиды, и подвешивали к ногам грузила. Через несколько колоколов невыносимых страданий он умирал от боли и потери крови.
