лучше, чем мертвому льву.
1. Светлое время
Вальин любил, когда Сафйра приходила к нему по утрам. Уже двенадцать приливов он увидел, и два минуло, как она перестала быть его няней, но неизменно он предчувствовал: именно сегодня она его навестит. И хотя от нее давно пахло не благовониями и сладостями, а масляной краской и чертежным мелом, Вальин узнавал ее даже по запахам. Именно запахи сейчас, когда он не открыл еще глаз, а только-только вынырнул из дремы, подсказали, что за гостья рядом. И сердце часто забилось.
– Сафира, – сонно пробормотал он. Ласковая рука зарылась в его волосы.
– Здравствуй, милый. Ну как ты? Разбудила я тебя, бессовестная…
Она сидела в изголовье кровати – рыжая, стройная, в малиновом платье, перетянутом тройным пояском из звонких овальных монет. Змейки- локоны защекотали кожу, когда Сафира наклонилась и поцеловала Вальина в лоб. Губы ее все же пахли сладостями: она в последнее время полюбила лавандовые леденцы.
– Хорошо, – шепнул он и улыбнулся, поднимая руку навстречу. – Я вообще… хорошо. Волосы у тебя сегодня пушатся.
Сафира поймала его ладонь и легонько сжала. Рука ее была от лунок ногтей до запястья расписана хной, но хна не могла скрыть мелких порезов на подушечках пальцев. Это от бумаги. Опять, похоже, Сафира заработалась. Точно, вон у нее и рукав в мелу…
– Жара нет. А ведь ветра с моря дуют, сильные.
Говоря, она опустила его ладонь на одеяло, знакомо свела брови-уголки. Вот-вот начнет тревожно допытываться о самочувствии, и задрожат подкрашенные золотом ресницы, и, возможно, она даже заявит глупость вроде «Тебе бы сегодня полежать, спрятаться, может, книжку почитать…». Вальин поспешил не допустить этого, напомнив:
– Ну я же теперь не хуже других во всем! – Он бодро перекатился со спины на бок, не зная, как еще доказать, что жив, весел и передумал умирать. – Ветра мне больше не враги. – Он покосился на дверь в забитую книжками и снадобьями каморку лекаря, прилегавшую к спальне. Понизил голос до солидного шепота: – Бьердэ говорит, это чудо. А я просто рад, что позабыл про его травянистую гадость и прочие ужасы!
На самом деле «чудо» случилось довольно давно. Сафира все знала сама, но почему-то продолжала беспокоиться и задавать мохнатому белому доктору уйму вопросов. «Точно ли ему можно выйти на берег?» «А если ему станет плохо?» «Вы видите эту трещинку у него на губах?» «Что он сегодня ел?» Вальина это и смущало, и сердило, и в то же время трогало, а вот о легкой ломоте в костях, все еще возвращавшейся, едва с Общего Моря приходили бури, Сафире было знать не нужно. Вальин верил: боль совсем уйдет, если он постарается. Однажды: на выздоровление всегда нужно время. А пока у Бьердэ найдется приятный укрепляющий отвар на меду, иве и горных мхах.
– И лицо у тебя такое хорошее сегодня. – Сафира погладила его по щеке.
– Хорошее? – переспросил он, не сдержав легкой обиженной дрожи.
– Красивое, – ответила она спешно, виновато, понимая, наверное,
