отпусти его! Он вовсе не…
Долорес попытался оттолкнуть моряка – с таким же успехом легкий ветерок мог опрокинуть скалу.
Бартоломе как будто даже не пытался вырваться. Левой рукой он нащупал эфес шпаги, рванул его вверх и нанес матросу удар в висок. И здоровенный парень рухнул к его ногам.
Теперь Долорес испугалась за Рамиро.
– Что вы сделали?! Вы убили его!
– Нет, – ответил Бартоломе, скривив губы в злой усмешке. – Я его просто оглушил. Не принимайте меня за кровопийцу. Я судья, но не палач.
Словно в подтверждение его слов Рамиро чуть приподнялся и застонал.
Приятели Рамиро схватились за ножи.
– Назад! – Бартоломе перехватил клинок из левой руки в правую.
Шпага Бартоломе описала сверкающий круг, распоров рубашку на груди низенького матроса, как раз напротив сердца. От неожиданности он охнул и схватился за бок. Но ни капли крови не увидел он, взглянув затем на свою ладонь, он даже не был оцарапан.
– Клянусь всеми святыми, он отрезал мне ус! – завопил другой моряк, хлопнув себя по щеке.
– Если ты сделаешь хоть один шаг, я отрежу тебе все остальное, – хладнокровно пообещал Бартоломе.
Матросы в нерешительности переминались с ноги на ногу.
– Возьмите вашего приятеля, – Бартоломе легонько пнул Рамиро в бок носком сапога, – и отправляйтесь ко всем чертям!
Парни сочли за лучшее не испытывать судьбу и не связываться с незнакомцем, так мастерски владеющим шпагой.
Они подхватили Рамиро под руки и поволокли прочь. Его грубые башмаки стучали по булыжной мостовой, пока не свалились, и дальше Рамиро бороздил мостовую голыми пятками. Подвыпившие товарищи либо не заметили этого, либо не придали большого значения.
– Так это твои друзья? – спросил Бартоломе, расправляя порванный воротник.
В его голосе прозвучало плохо скрываемое презрение, и оно укололо Долорес в самое сердце.
– Да… Нет… Просто знакомые…
– Поэтому один из них и заявлял на тебя свои права?
– У него нет на меня никаких прав! – возмутилась Долорес. – Он был матросом на судне моего отца, пока тот не погиб.
Ее голос дрогнул. Ей вдруг стало горько и обидно, потому что он мог подумать, будто у нее есть что-то общее с грубыми, пьяными матросами. Хотя какое ей, в сущности, дело до того, что подумает о ней человек, который сам хотел бесчестно обойтись с ней всего лишь два часа тому назад?!
– Допустим, – произнес только Бартоломе. – Допустим.
Долорес печально опустила голову.
Остаток пути они проделали молча, не глядя друг на друга.
– Мы пришли, – наконец тихо произнесла девушка, остановившись у дверей двухэтажного, довольно просторного, но обветшавшего дома.
– В таком случае, я могу быть свободен? – слегка улыбнулся он.
– Да, – едва шевельнула она губами, –
