спали. Галина присела на край широкой детской кровати, где Оля и Эля спали вместе. Убрала под одеяла высунувшиеся ножки и долго сидела, любуясь ими, ведя с ними безмолвный разговор: «Милые мои, не тревожьтесь, я вас никогда не оставлю, что бы ни произошло в моей жизни. Я всегда буду рядом с вами…»
Потом она ушла в ванную комнату, приняла душ. Вода была чуть теплая, летняя, и ей казалось, что она, обнаженная, стоит под июльским дождиком, от которого душа превращается в букет летних цветов, вбирающих в себя капли, слетевшие с неба…
Иерархов глянул на часы: пора было возвращаться в комендатуру. Дальнейшее патрулирование прошло благополучно, без происшествий и эксцессов. Еще немного, и он сдаст пистолет, вернется в свой номер, заварит кофейку покрепче и завалится с книжкой.
Они шли по улице Ожешко мимо здания университета. Смеркалось. И тут из-за афишной тумбы, что стояла у входа в храм знаний, выскочил высокий парень в студенческой фуражке. В вытянутых руках он держал старинный – едва ли не кремневый! – должно быть, очень тяжелый пистолет. Щелкнул взведенный курок, кремень высек искру, бабахнул оглушительный выстрел. У Пустельги слетела с головы кубанка, пробитая свинцовой пулей размером с желудь. Стрелок тут же кинулся заряжать свой пистоль заново, но Иерархов, выхватив ТТ, бросился к нему.
– Не стреляйте, товарищ капитан! – крикнул Пустельга и сбил с ног студента. – Ты в кого, падла, метил?! – Вцепился он в горло, замотанное бело-красным шарфом. – Ты же в меня, гад, целил!
– Не душить! Брать живым! – остановил его Иерархов.
Перекошенное лицо студента было страшноватым: правый глаз косил, рот хватал воздух, и, когда косой глаз сверкал пустым белком, а рот зиял щербатиной передних зубов, он и вовсе казался обезумевшим демоном. Налетчику стянули руки тренчиком и отвели в комендатуру. Капитан-танкист Семенов с удивлением рассматривал пистолет наполеоновских времен:
– Из какого музея стырил?
– Это пистолет моего деда.
– Фамилия, имя, отчество?
– Деда?
– Нет, твои.
– Бартош Гловацкий[5].
– Зачем стрелял? На кого покушался?
Студент злобно сверкнул косым взглядом. В уголках губ запеклась пена.
– Никогда казакам не ходить по польской земле! – выдохнул он, затравленно озираясь.
– Это почему же? – спросил Иерархов.
– Слишком много зла принесли моему народу!
– Где оружие взял?
– Этот пистолет мне вручил сам пан Тадеуш.
– Какой еще Тадеуш?
– Косцюшко.
– А с Наполеоном, голубчик, вы, часом, не знакомы?
– Скоро будет второе пришествие Бонапарта, и он очистит Польшу от конфедератов и коллаборантов!
– Чего? Псих, что ли? – изумился помощник коменданта.
– Псих он и есть, – подтвердил Иерархов. – Его в психушку надо
Бартош Гловацкий – польский крестьянин, участник восстания Костюшко 1794 года. Прославился в битве при селе Раславицы 4 апреля 1794 года, когда он захватил пушки русской армии и получил чин хорунжего краковских гренадеров. Бартош Гловацкий был смертельно ранен 6 июня 1794 года в сражении возле села Щекоцины. Его имя является одним из символов польской государственности.
