помолчал. В последний раз греясь в её объятиях. Когда всё закончится, я сделаю то, что мне осталось. Ей лучше не знать, что именно. Она должна быть счастливой.
– Не бойся, ты останешься здесь. Здесь безопасно. Просто дождись меня…
Я чуть снова не назвал её Мэри. Но вспомнил, что это не она. Я не знаю, как её зовут. Кто она. И зачем вообще повстречалась мне. Зачем эта непонятная симпатия. Как же она всё-таки похожа на Мэри. На мою Мэри. И если я сейчас включу свет, то знаю, кого увижу. Ту, кого хочу видеть.
Ту, кто верила мне. А потом её убили. Я говорил ей, что всё хорошо, что мы в безопасности. А потом появились те сволочи. Они убивали её медленно. А она просто мне верила за пару минут до этого…
– Верю, – тихий голос заставил вздрогнуть.
– Отлично, – я вздохнул и прогнал черные мысли.
– Ты вернешься?
– Да. Обязательно вернусь. После того, как закончу.
Я не стал ей врать. Просто не договорил всё до конца.
– Я знаю, что ты хочешь делать. Не уходи, прошу. Не надо…
Я не могу не уйти. Иначе всё напрасно. Если я останусь, то весь смысл исчезнет. И ад продолжится. Потому что ублюдки останутся живы.
– Я пойду. Я должен. Я обещал.
– Ты не должен мстить за меня.
– Ты всегда так говоришь…
Каждое утро. Прежде, чем всё заливает кровь, а я просыпаюсь от боли – когда болит не тело, а душа. Ты всегда говоришь, чтобы я не мстил. А потом я вижу, как они тебя убивают. Снова и снова. Нет. Я знаю, чего ты хочешь на самом деле, Мэри.
– Всё равно. Не уходи, – уже не шепот. Она старается говорить спокойно, но я чувствую, как она волнуется.
– Меня не остановить. Просто будь здесь, и всё будет хорошо.
Молчание. Она мучается. Я пригладил её волосы. Спутанные, но нежные.
– Ты знаешь, где они?
– Да. И скоро всё закончится, Мэри. Мы снова будем вместе.
Я оказался прав, когда встал и включил свет. Ну и что, что это опять галлюцинация.
Перед выходом она взяла мою руку в свою. Рука была тёплая. Я постарался сохранить это ощущение тепла. Прежде, чем ступить за порог и сделать первый шаг в ад.
Мы снова будем вместе, Мэри. Обещаю. Сегодня всё закончится.
Две ошибки
Там, куда я направляюсь, трущобы заканчиваются и начинается пустошь. Недалеко элитный район.
Я иду из трущоб в пустошь. Так надо.
Глухой хруст под ногами – проклятый щебень. Но вот сейчас уже совсем другой звук. Совершенно другой. Что это…
Я чувствую всей кожей этот неестественный звук.
Так было во время гражданской. Неестественный короткий хруст, треск. Как будто что-то незримое ломается, лопается. В эту долю мига шкурой чуешь неприятный, мимолетный, но пронизывающий холодок. Потому что знаешь – сейчас рванет. И кого-то не станет. Вот так внезапно. И ты ничего не сможешь поделать.
Обычно неестественный хруст звучал где-то рядом. Я ни разу не нарывался на пехотную мину. Меня рвало
