часа через два, не раньше, и можно будет потом сказать мужу, что она потеряла Беатрис в суматохе, а его не смогла найти, поэтому уехала одна. Только прогуляться по саду, чтобы не болела так голова, и – домой, домой, в постель, спать…
Дарина прошла по узкой тропинке к фонтану, слабо журчавшему в полутьме – луна светила довольно ярко. Из клювов двух лебедей, переплетавшихся шеями, падали хрустальные струйки, разбиваясь острыми брызгами в маленьком бассейне. Заросли вокруг фонтана были темны и тихи.
На бортике фонтана горела свеча.
Дарина бесшумно подошла ближе, огляделась. Просто свеча, без подсвечника, прикрепленная к мрамору несколькими каплями воска. И – никого, даже не слышно шороха, указывающего на чье-то присутствие. Дарина пожала плечами, села на бортик, опустила руки в воду, показавшуюся ледяной. Боже, как болит голова… Она зачерпнула воды и выпила глоток из ладоней. Заломило зубы.
Она сняла маску и оплоснула лицо, на секунду задумалась, но все же решилась и вынула шпильки из прически. Волосы рассыпались по плечам.
«Зачем я здесь? Что я здесь делаю?»
«Домой. Домой».
Свеча тихо зашипела: видимо, на нее попали брызги.
«Все не так. Я не должна об этом думать, иначе я сойду с ума, а я должна улыбаться. Как я устала…»
Все было плохо и бессмысленно. Она так устала, что не способна была любоваться луной, красотой фонтана, а глядя на влюбленных каменных лебедей, испытывала тоску – по тому, чего никогда не будет.
…Вчера они говорили с Беатрис, и та обронила со смехом:
– Заведи любовника, дорогая. Это не так и сложно, поверь. Иногда даже слишком легко. Тебе не составит труда соблазнить любого, кого только пожелаешь. Развлечешься, избавишься от тоски и скуки.
– Я верна Эвану.
– Милая, верность – это давно устаревшая добродетель. Сейчас супружеская измена не карается общественной моралью, наоборот – негласно ею поощряется. Если у тебя есть любовник, двое, трое – ты интересная и привлекательная женщина.
– Двое?! Трое?!
– И четверо, и пятеро, стоит тебе только пожелать. Только тогда уже могут и косо посмотреть. Из зависти.
– Не хочу, Беа. Я предам себя и нарушу клятву, что давала перед алтарем. Когда я выходила замуж, то знала, на что шла, – и делала это раз и навсегда. Я не могу нарушать обещания, данные перед лицом Всевышнего.
– Бог никогда не скучал настолько, чтобы заводить себе любовницу, милая.
– Будь осторожней в выражениях, Беатрис. Не надо богохульствовать.
…А может, Беа все-таки права, и Дарина чего-то не понимает в жизни.
Гравий хрустнул под осторожными шагами, и, обернувшись, Дарина увидела на тропинке темный силуэт. Мужчина, высокий мужчина. Эван? Нет. Она поспешно схватила и надела маску, чтобы незнакомец не увидел темных кругов под глазами, ведь пудру она только что смыла, плеснув
