считали нужным изучать методы разведки противника в целях проведения контрразведки и разведки.
Лучшие методы работы отдельных чекистов не явились школой для оперативного состава в порядке обмена опытом, а даже наоборот, замазывались резкими способами.
За правильную постановку вопросов и объективность многие чекисты с оперативной работы смещались в рядовые бойцы-партизаны (Касьянов, Валиулин, Кадыев, Квашнев и другие). Вместо этих объективных чекистов оставались лица, ранее уволенные из органов по разным причинам, и даже Бондаренко (уволен в 1939 г. с лишением всей чекистской чести). Со своим приходом к власти начальник ОО партизан Крыма Давыдкин стал на путь выполнения воли Мокроусова и Мартынова без всяких разбирательств в правильности постановки вопросов. Такое руководство со стороны Давыдкина для чекистов казалось „лесной дикостью“. Многие чекисты, в том числе и я, писали в НКВД Крыма, но ответов никто не получал. Наркомат не проявил заботы в деле руководства столь важным участком работы в тылу врага. После того как Давыдкин узнавал, что кто-либо из чекистов написал т. Каранадзе письмо, он немедленно запрещал это делать, и в частности 22 мая в беседе со мной Давыдкин заявил: „На каком основании вы писали т. Каранадзе письма, за это я имею неприятность от Наркома, который прислал мне по радио депешу и требует от меня прекращения переписки с ним каждым уполномоченным“.
Будучи на беседе у Мокроусова, Мартынова в присутствии Давыдкина 19 мая последние мне сообщили: „Мы решили вас повысить на должности ст. уполномоченного района, но потом учли, что у вас лучше всех построена агразведка, – решили, чтобы не завалить этой работы, оставить вас в Зуйском отряде уполномоченным“.
А затем через 2 дня без всяких бесед издают приказ и переводят меня из Зуйского отряда в Б.-Онларский. Все это явилось волей бездельника – неимоверного труса комиссара отряда Лугового. В такой ответственный период (сдача Керчи), в такой обстановке у меня вырвали из рук приобретенную и воспитанную мной на протяжении 6 месяцев агентуру населенных пунктов и города Симферополя. В дальнейшем завалили мою комбинацию по засылке в город рации и еще позже ряд ценнейших агентов ставленником комиссара Лугового уполн. ОО НКВД Бондаренко. Такая же участь постигла Валиулина и других чекистов. Такие факты говорят о так называемом „лесном руководстве“. Со своей стороны должен отметить исключительную чекистскую большевистскую чуткость со стороны ОО НКВД фронта, лично комиссара госбезопасности III ранга т. Белянова, который на первое мое письмо отозвался ответом с дачей указаний и пожеланий в лучшей работе.
При хорошем руководстве чекистскими кадрами, имея в наличии такие большие возможности, можно было провести довольно сложные и ценные мероприятия, как-то: возглавить работу ранее оставленных Наркоматом „Д“ (диверсии. – Прим. авт.), „Р“ (разведка. – Прим. авт.), „X“, организовать максимальное количество новым насаждением „Д“ групп по всем районам Крыма, насаждать внутренников в контрреволюционные организации, насаждать радиоточки,
