поеду. Того гляди, отравят меня там.
– А ты разве сама не все отравы превзошла? – удивился Эвримон.
– Все, да не все…
– А ежели сьер Элиас приказал?
– Сьер Элиас мне не указ. Я ему не прачка и не фермер.
Эвримон и сам знал, что каким-то образом тетка Туанетта записана горожанкой. Возможно, ее так отблагодарили за чью-то девственность.
Он всё же попытался припугнуть повитуху, однако без толку.
Что любопытно – через четверть часика после того, как Эвримон вышел из домишки тетки Туанетты несолоно хлебавши и отправился назад в замок вместе с двумя ослами, тетка Туанетта в буром плаще с капюшоном поцеловала маленькую Фадетту, пообещала вскорости вернуться и сама зашагала в том же самом направлении…
Не доходя миль этак полутора до замка, тетка Туанетта свернула с дороги на лесную тропу. Лесок был невелик, однако ночью делался совершенно невменяем. Очевидно, он воображал себя весьма обширной и заколдованной чащобой, в коей может навеки затеряться конное войско. Тетка Туанетта знала, в чем тут загвоздка, и предусмотрительно вывесила поверх платья талисман – ящерку из розоватого камня. Теперь главное было – идти прямо и только прямо, потому что тропа к дому отшельника была, как лежащее на земле большое турнирное копье – шести-семи футов, без единого отклонения и очень узка.
Сам отшельник был из тех сварливых старых сычей, что не уживутся и с ангелами. То, что он действительно разумел, или по меньшей мере должен был разуметь в магии, в ход он пускал крайне редко, а вот опыты делал постоянно, и девять из десяти кончались ничем. Зато всякий десятый требовал потом постороннего вмешательства.
Как-то тетка Туанетта проснулась от вопля, который звучал у нее в голове, как будто все зубы вдруг обрели пронзительные глотки. Отшельник вызвал из недр земных что-то такое, чему и имени не было, а боялось оно единственно древесины. Когда тетка Туанетта примчалась в лес, перепуганный отшельник сидел на высокой сосне, рыдая в три ручья, отплевываясь и отругиваясь с высоты, а у подножья вилось маслянисто-черное, хрюкающее, взбухающее и опадающее безобразие, вроде клубка змей. Если бы тетка Туанетта знала, что это за дрянь, она бы и близко не подошла. Но дело было осенью, когда змеи укладываются спать, и она сдуру решила, что отшельнику зачем-то потребовалась змеиная мамка. Потому лишь и вымела этот клубок с полянки веником на длинной палке, одновременно посылая его в преисподнюю. То, что она говорила, не было никаким заклинанием, но безымянная нечисть, как видно, и сама мечтала убраться подальше от этой парочки сумасшедших, плюющегося с сосны старца и тетки с веником.
Потом, кое-как спустившись с сосны, отшельник утверждал, что вовсе не тетку Туанетту он звал так отчаянно, да и вообще никого на помощь не звал, просто вышел подышать свежим воздухом и справить заодно малую нужду. И в самом деле – какой болван, имеющий власть над силами земными и водяными, станет требовать к себе городскую повитуху?
– Добрый тебе вечер, мастер
