случится анархия, и тогда весь мир рухнет. Думаю, мир уже рухнул. Еще шестьдесят с лишним лет тому назад. А может, и намного раньше.
Меня заводят по ступеням. Они деревянные, серые. Сухие, как и наш безликий мир. Скрипят. Конвоиры приказывают снять рубаху. Я раздеваюсь, меня привязывают к столбу. Он тоже из дерева, шершавый. С почерневшими разводами крови. Привычная процедура. Через три-четыре удара сознание, обычно, меня покидает. И тогда я вижу её, вижу словно наяву. Порой мне кажется, я даже чувствую запах её волос. Ради этих видений стоит провиниться.
Я слышу свист хлыста, и нестерпимая боль пронзает всё тело. В этот раз порют металлической плетью. Перед зажмуренными глазами расплываются жёлтые круги. Переживу ли десять ударов? По спине сбегает струйка крови. Она холодная и даже приятная. Ещё свист, и новая волна боли разливается по телу. Почему наказание ужесточили? Вселенная перед глазами мерцает всеми цветами радуги. Удар. Солоноватый привкус крови. И снова нестерпимая боль. Наверное, я даже кричу. Или плачу. Ещё свист. Моё тело превращается в квинтэссенцию боли, становится её храмом. И я вижу её глаза. Зелёные и глубокие. Волосы – тёмные с золотом. Она улыбается и зовёт гулять под звёздами. Она говорит, что звёзды – это далёкие миры. Так учил её дед Карим, у которого отец был астрономом. Интересная, говорю, профессия, на звёзды смотреть. Она загадочно улыбается и говорит, давай, и мы станем астрономами? Мы одеваемся и выходим на улицу. Она жмётся ко мне, а смотрит на небо. Оно, и правда, прекрасно. Яркая полоса звёзд мерцает, переливается. Я предлагаю Кире выбрать свою звезду, тот мир, куда бы она хотела улететь. Она замолкает, внимательно смотрит в небо и говорит, что звёзды прекрасны все: ей всё равно, на какую лететь, лишь бы я был рядом. А можно и не лететь вовсе. Она шепчет, что с нашим миром беда, но если мы покинем его, то как же выживет наша звезда? Она же может погаснуть. Я заверяю Киру, что мы не позволим. Она улыбается и говорит мне «спасибо». Мы идём дальше, а я думаю о том, какая она у меня удивительная. Моя звезда.
Звезда, которая будет освещать мой путь.
Я подарил Кире подвеску-ракушку, что осталась от родителей. После их смерти я берёг мамино украшение: кулон хранил в себе частичку родительской любви – символ того, что и у меня когда-то всё было хорошо. Но когда я встретил Киру, понял, что счастье ещё может быть в моей жизни. Это было невероятно, захватывающе и невозможно. И я подарил ракушку ей, подарил для того, чтобы мы были вместе. Были вместе вечно. Как жаль, что вечность так быстро заканчивается…
Я помню, как впервые увидел её. Никогда не забуду: в ареоле солнечного света, она походила на неземное создание. Она шла среди бесцветных грязных тентов рыночных палаток, а я, забыв обо всём, за ней. Из-за вечных северных облаков выглянуло солнце и осветило её. Она остановилась у прилавка с тушками крыс и обернулась на меня. Я подумал: ангел. Так и стоял, не в силах отвести глаз. И тогда она улыбнулась. Кира. Кира…
– Мила, – шепчет кто-то, –
