сам или отдать такой приказ… Всё это что-то во мне поменяло.
Может я отказывался понимать, что на самом деле это самое «что-то» было во мне ещё с тех пор, когда мать Евы только появилась в нашем доме, потом когда она сама вела себя как обычный ребёнок, не знающий жестокости своей семьи, и после, когда на том долбанном обрыве я встретил ещё одну девочку, к которой зачем-то вернулся затем. Может всё это время я как раз и хранил в себе нечто, что сейчас заставляло чувствовать себя неприятно от слёз этой волчицы.
– Пока я не буду уверен, что наша связь настоящая, тебе не стоит ко мне приближаться, если не хочешь грубости, – предупредил её и наткнулся на непонимание в тёмных заплаканных глазах.
– Разве… она может быть ненастоящей? – девчонка почти прошептала это, и ни звериной чуйкой, ни силой альфы, что текла в моих жилах, я не почувствовал лжи.
Либо она была отличной актрисой, либо всё это – правда. Хотя оставался ещё вариант, что её могли использовать. Как когда-то я использовал Мию, например, и она не знала, что именно колют ей в клинике. Ведь это был бы отличный вариант…
Я осмотрел вновь хрупкую фигуру, которую девчонка не пыталась прикрыть, хоть при этом и краснела мучительно. Всё в ней кричало о том, что она хочет мне понравиться. Это было слишком очевидно. Она верила, что истинность – благословение. Что я должен если не влюбиться в неё с первого взгляда, то по крайней мере возжелать сразу же. И я хотел бы… Если бы новые волны ярости не появлялись снова и снова. Им не было причины именно сейчас – во всяком случае, не таким сильным. Мне даже начинало казаться, что это чужие ощущения. Только от истинной я не чувствовал ничего такого – она была расстроенной, но точно не злилась.
– Уходи, – приказал. – Сейчас.
Она помедлила и неловко подняла свой балахон. Но не оделась.
– Что? – я выгнул бровь, не скрывая недовольства. Неужели станет умолять меня взять её и поставить метку? Тогда мне точно не нужна эта жалкая девчонка в качестве пары.
– Мой отец…
– Говори быстрее, у меня нет на тебя много времени.
Она опустила глаза в пол.
– Мой отец… – повторила. – Он сказал не возвращаться без метки, когда…
– Сама виновата, что рассказала.
– Но… куда мне теперь…
– Это меня не касается. Можешь выбрать одну из комнат здесь или остаться у подруги на ночь.
Она помотала головой.
– Мне не разрешено… оставаться вне дома… одной…
– Надо же, – выдохнул я. – С каких пор у нас в стае такие строгие нравы? И вне дома тебе оставаться нельзя, но трахаться со мной, чтобы получить метку – пожалуйста?
Её щёки стали свекольного цвета, мне даже показалось, что сейчас у неё случится приступ от слова «трахаться». Но в последний момент она почти взяла себя в руки и подняла взгляд, всё тот же смущённый, робкий:
– Можно я останусь тут… и скажу, что ты… задержал меня…
