белку, которая понятия не имеет, стоит ли ей принять вожделенное угощение или удрать обратно в лес.
– Когда?
– Время от времени она допускала исключения из правил.
Робин уставился на торт, морковный и до такой степени безгрешный, что другой ребенок испытал бы к нему отвращение. Мимолетный и крохотный деньрожденный Эдем моего сына оказался наводнен ползучими гадами.
– Ладно, чемпион. Скормим его птицам.
– Ну… Может, сначала попробуем кусочек?
И мы попробовали. Каждый раз, когда вкус торта делал Робина счастливым, он ловил себя на этом и снова погружался в раздумья.
– Какого она была роста?
Он знал ее рост. Но сегодня ему хотелось услышать цифры.
– Пять футов два дюйма. Ты скоро перерастешь ее. Она любила бегать, помнишь?
Он кивнул, скорее отвечая на собственный мысленный вопрос, чем на мой.
– Она была мелкой, но вредной.
Али сама себя так называла, готовясь к очередной битве в Капитолии штата Висконсин. Мне же нравилось называть ее «маленькой Вселенной». Я позаимствовал это выражение из сонета Неруды, который прочитал ей однажды ночью, на границе осени и зимы. Мне пришлось прибегнуть к словам другого мужчины, чтобы попросить ее выйти за меня замуж.
– Как ты ее называл?
Меня всегда пугало, когда он читал мои мысли.
– О, по-разному. Ты же знаешь.
– Ну, например, как?
– Али от «Алисса». И Союзницей, потому что у нас с ней был альянс.
– Мисс Лисси.
– Такой вариант ей не нравился.
– Мама. Ты назвал ее мамой!
– Бывало и такое.
– Как же это странно… – Я протянул руку, намереваясь взъерошить его волосы. Он сперва отпрянул, но потом передумал и разрешил. – Расскажи еще раз, почему меня зовут именно так.
Мой сын знал, каким образом получил свое имя. Он слышал эту историю чаще, чем того требовал здравый смысл. Но он не спрашивал уже несколько месяцев, и я был не против рассказать еще разок.
– На нашем первом свидании мы с твоей мамой отправились понаблюдать за птицами.
– Это было еще до Мадисона. До всего.
– До всего. Твоя мама была великолепна! Она неустанно подмечала птиц повсюду. Славки, дрозды и мухоловки – все они были для нее старыми друзьями. Ей даже не требовалось их видеть. Она узнавала каждую птицу на слух. А я болтался рядом и не мог отличить одно чудо в коричневых перьях от другого…
– И ты жалел, что не пригласил ее в кино?
– Ага. Выходит, ты все-таки слышал об этом раньше.
– Может быть.
– В конце концов я заметил удивительное пятнышко – яркое, оранжево-красное. Я решил, что это мое спасение, и закричал: «Ой-ой-ой!»
– И мама сказала: «Что ты видишь? Что видишь?»
– Она очень волновалась за меня.
– Потом
