target="_blank" rel="nofollow" href="#n_205" type="note">[205].
Какова бы ни была эффективность всех этих предложенных средств, в октябре 1900 года, во время пребывания в Ливадии, Николай с радостью сообщил своей матери, что Александра снова беременна. Как и в течение ее предыдущих беременностей, она никого не принимала у себя, как он сказал, «и целыми днями бывала на открытом воздухе»[206]. Тихое уединение счастливой пары было, однако, внезапно прервано в конце месяца, когда Николай тяжело заболел. Сначала его заболевание определили как тяжелую форму гриппа, но затем был поставлен диагноз «брюшной тиф, характерный для Крыма», хотя в зарубежной прессе его часто называли тифоидной лихорадкой[207]. Болезнь Николая вызвала широкую озабоченность его здоровьем в сложный политический момент, когда Россия рассматривалась как важная международная сила в разгар Англо-бурской войны в Африке и во время «боксерского восстания» в Китае.
Многие газеты писали, что, вероятно, здоровье царя ослаблено, что он, по всей видимости, уже в течение трех лет страдал от приступов головокружения и головных болей[208]. На самом деле Николай в целом был очень крепкого здоровья, несмотря на то что был заядлым курильщиком, но он всегда был весьма активен физически. Так что заболевание тифом, безусловно, само по себе очень тяжелое и серьезное, было все-таки не опасным для его жизни. Однако Николай проболел пять недель, все это время он был прикован к постели, временами мучился от сильной боли в спине и ногах, за время болезни очень похудел и ослабел. Несмотря на беременность, Александра Федоровна с самого начала взяла под свой неусыпный контроль уход за ним и оказалась в высшей степени способной медсестрой по уходу за больным. За исключением той преданной помощи, которую оказала Мария Барятинская, царица не позволила практически никому находиться возле ее драгоценного мужа и проявила «очень сильную волю». Александра также в полной мере «воспользовалась тем, что она оказалась наедине с императором в такой чрезвычайной ситуации», подвергая тщательной проверке любые срочные документы по делам государственной важности, «с изысканным тактом… зная, как скрыть от царя все, что могло бы вызвать его волнение или беспокойство»[209].
Николай был польщен такой чрезмерной заботой жены: «Моя дорогая Аликс ухаживала и присматривала за мной, как лучшая сестра милосердия. Я не могу описать, что она была для меня во время моей болезни. Да благословит ее Бог»[210]. Девочек тем временем отправили подальше от дворца, опасаясь инфекции. Их поселили в доме одного из приближенных из императорского окружения, у которого были свои дочери. Александра настаивала, чтобы детей каждый день приводили во дворец, «туда, где она могла видеть их через окно и смотреть на них некоторое время, чтобы убедиться, что они были совершенно здоровы». За пределами комнаты больного царя, однако,
См., напр.,
С 1897 года стали ходить упорные слухи, что в результате покушения на Николая во время поездки в Японию в 1891 году, когда он получил травму головы, император страдал от повышения внутричерепного давления, вызванного коагуляцией крови в области удара. Сообщалось даже о том, что ему была сделана трепанация черепа для того, чтобы снизить давление. Операцию якобы провел немецкий хирург, доктор Бергман во время поездки государя в Дармштадт в 1899 году. Информация об этом была опровергнута, однако слухи продолжали ходить. См.:
«The Truth about the Czar»,
