вовремя выскочила из комнаты и радостно поприветствовала папу. Это дало мне время собраться с мыслями и уговорить себя улыбнуться. Быть такой, как раньше. Не выдавать свой гнев.
– А где мама? – спросил он у Кариши.
– Она в зале телек смотрит.
– Ну, беги рисовать. А я с мамой поздороваюсь.
Я вскочила на ноги, делая вид, что не слышала его прихода.
– Кажется, я задремала, – оправдалась я, принимая его поцелуй. Любимые губы мужа казались чужими. Как представлю, что эти губы целовали Яну, так сразу подступало отвращение. Но нельзя брезговать. Нельзя отталкивать. Это игра. Я обняла его за шею. – Дома только макароны.
– Макароны? – искренне удивился Егор. – С каких пор ты варишь макароны? Что-то случилось? Ты какая-то…
– Какая? – выдавила улыбку. Искренней она не получилась, что не ускользнуло от глаз Егора.
– Холодная. Растерянная… Не знаю…
– Во всем виновата усталость. Весь день то одно, то другое, – оправдывалась я.
– Мама нервная сегодня. Накричала на меня, – пожаловалась Карина, входя в зал. – А ещё она плакала.
Егор нахмурился и посмотрел на меня. Не со злостью, а нежно и обеспокоенно.
– Почему? Нати, – притягивая меня к себе, ласково произнёс он. Ничего не изменилось в его поведении. Он всегда звал меня Нати или «зайчонок», как бы банально это ни звучало. Его отношение не изменилось. И я задавалась вопросом: неужели этот человек так ловко умеет врать?
Крепко обняв меня, он попросил рассказать, что случилось. Пришлось солгать, что у выдуманной подруги несчастье. Я за неё очень переживаю и всё в таком духе. Егор сочувственно кивал, а потом ещё долго обнимал и успокаивал. Знал бы он, что виновник моих слёз – он сам.
Егора не устроили макароны, поэтому он предложил всей семьёй поужинать в кафе. Карине идея пришлась по душе. «Мы поднимем маме настроение!» – воскликнула она и захлопала в ладоши. Моя красавица дочка. Сколько бы я ни злилась, она всё равно заботилась о моем расположении духа; не дулась, как это делали многие дети, а делала всё, чтобы снова развеселить меня.
Я переоделась в выходные джинсы и свитер. Взяла плащ и вышла вслед за мужем и дочерью.
«Перебори себя. Прогони боль. Яна не должна получить Егора», – мысленно уговаривала себя, пока шла к машине.
На асфальт упала моя тень, и я вдруг вспомнила более молодую и более хрупкую Яну. Конечно, Егор мог бы увлечься такой, как она. Я уже давно прочитанная и сотню раз перечитанная книга. Яна же была для него чем-то неизведанным, новым. Думая об этом, я чувствовала, как снова подступает отчаяние.
Егор привёз нас в пиццерию. Нам принесли Маргариту и пепси. Я вдруг осознала, что мы с Егором давно не выходили куда-то вдвоём. С нами всегда Карина. И оставить её не с кем. Мои родители жили в деревне. Мать Егора три года назад, после того, как овдовела, уехала жить в Италию. Она знала, что у неё есть внучка, высылала подарки, но особой бабушкиной любви не проявляла к ней. Подруг
