и я говорю – наглец, каких мало, – согласно кивнув, отец Альбрехт снова пронзил посетителя взглядом и продолжал, не спуская с князя маленьких подозрительных глаз: – Просил помочь мне отыскать и арестовать одного человека с севера. Не сказал – кого именно – мол, не его тайна, но портрет описал точно.
– Да что вы!
Епископ прищурился:
– Ну-ка, подними, любезный Георг, голову да посмотри на меня… Ага, вот так…
– Не понимаю, святой отец, чем дело?
– Не понимаешь, ага… – прелат прищурился и зябко потер ладони. – Смотрю я на тебя и мысленно дорисовываю – бороду, космы… плюс – северный говор… Это же на тебя голландец охотился… пока я его из Аугсбурга не выгнал – слишком уж наглый. И – хоть и не дурак, но жадина та еще!
«Кто бы говорил!» – опустив глаза, подумал про себя Вожников, недоумевая – к чему бы вся эта прелюдия?
Впрочем, тут и думать было нечего – все ясно и так.
– Скоро праздник у нас, – негромко промолвил епископ. – Деньги понадобятся…
– Двадцать пять процентов! – враз сообразил Егор.
– Тридцать! – епископ прихлопнул ладонью по столу. – И ни медяхой меньше!
Князь неприязненно скривился: ишь ты, уже и до медях дошел, вот крохобор-то!
– Хорошо – тридцать, – поспешно согласился Егор. – Только… мало ли, возникнут какие трудности, так я могу обратиться…
– Можешь, можешь, сын мой! – прелат отечески развел руками. – Разве же я хоть когда-нибудь отказал тебе в аудиенции? Все в городе знают – любого приму, будь он хоть князь, хоть грязь, хоть вот, прости Господи, комедиант, как ты, Георг. Так что милости прошу, заглядывай.
– Спасибо за благословенье, отче.
Приложившись к унизанной драгоценнейшими перстнями – какой-то там «Ролекс» не стоял и рядом! – епископской длани, молодой человек еще раз поклонился и вышел, в который раз уже восхищаясь умением прелата со всем изяществом и тактом обтяпывать свои личные финансовые дела.
Жадный, хищный, жестокий, епископ Альбрехт Аугсбургский, тем не менее, благодаря своему недюжинному уму и великолепному по тем временам образованию, имел репутацию кристальной честности, щедрого и великодушного человека, истинного пастыря заблудших человеческих душ!
Да, принимал каждого, никому не отказывал. Только цену за аудиенцию брал, собака, такую, что многим потом икалось! Вот и сейчас за десять минут Вожников уплатил два флорина. Флорин, между прочим, стоил визит врача… так ведь и епископ тоже врачевал – только не тела, а души, вот и брал в два раза дороже, что где-то и справедливо, в общем-то.
Князь хорошо понимал, почему отец Альбрехт не отдал его Вандервельде. Не только потому, что ненавидел императора, тут еще был и изрядный денежный интерес – хитроумный епископ внимательно следил за каждым финансовым успехом. И всегда имел свою долю – что уж говорить: феодализм, как же без этого?
Вот и Егор
