любой из двух других нанес смертельный удар. Инквизитор замер с поднятыми руками, то ли пробуя взлететь, то ли моля небеса принять его, ведь он до конца исполнил свой долг. Кто его знает, успел ли он получить ответ, прежде чем тело его стало заваливаться вперед, перегнулось через стенки бассейна и упало в святую воду. Она охватила его, пошла пузырями, вспенилась, наткнувшись на торчащие из спины кинжалы, и растворила их, но залечить нанесенные ими раны уже не могла. На мертвом лице инквизитора застыла блаженная улыбка. Эту улыбку никто не видел.
Меч давно был в липком гное. Стивр все никак не успевал обтереть его, а теперь было уже слишком поздно – гной затвердел наростами на клинке, затупил его. Хорошо еще, что не растворил, а то стек бы клинок до эфеса, да еще руку разъел бы до костей. Стивр все махал и махал им, из стороны в сторону, как косарь, но нечисть от этих ударов почти не падала. Доспехи тупой сталью не пробить: сколько ни колоти по ним – только вмятины и остаются.
Небо стало сереть, четко очерчивая силуэты гор, бледнеть, становиться прозрачным, а когда оно выкрало у темноты людей, Стивр понял, как же их мало осталось! В темноте этого было и не разобрать, темнота прятала всех, но теперь-то он знал, что рядом не более двух сотен человек, а позади – обозы с еще сотней раненых, многие из которых, по крайней мере те, что чуть оправились от ран и могут хоть как-то держать меч или копье, уже опять возвращаются в строй, бредут неспешной и нечеткой походкой навстречу своей смерти.
Над обозом реял штандарт, обозначая последнюю границу, где они еще могут попробовать зацепиться среди порушенных телег, скарба и умирающих тел. В начале битвы штандарт был в первых рядах, но два человека, которые держали его, погибли. Теперь, чтобы он раньше времени не достался врагу, его утащили в тыл. Впрочем, это для людей штандарты что-то значили, а нечисть и не поняла, зачем люди водрузили на шест эту тряпку и размахивают ею над головами, точно это пугало какое-то, каким отгоняют птиц от засеянных полей. Совсем из ума выжили от страха! Таким пугалом нечисть не отогнать. Глупые, глупые люди…
Стивр удивлялся, что эта толпа измученных ополченцев, в пропитавшихся кровью тряпках и мятых доспехах, еще не бросилась бежать без оглядки. Наверное, не от храбрости (хотя из-за этого тоже), а больше от безысходности, оттого что все понимали – как быстро ни убегай, все равно от нечисти никуда не денешься. То ли люди устали, то ли и вправду, почуяв скорую победу, вражеская армия усилила напор, но как бы там ни было, а левый фланг проваливался и отступал слишком быстро. Да и не отступал он вовсе, а просто людей там смерть выкашивала быстрее, чем в центре и на правом фланге. Но вскоре дрогнули и они… Это еще не было бегством, скорее, предзнаменованием полного разгрома.
«Вот и все», – на губах Стивра проявилась эта мысль, но слишком тихо, никто ее не услышал. Да и закричи он во все горло, все равно никто бы слов не разобрал за тем громом, что раздался с холмов, прокатился по всему ущелью, возвещая,
