поплыви они здесь, а может, трубы с парусами себе обломают, если конструкторы не предусмотрели раздвижные механизмы, как на мостах в Санкт-Петербурге.
Над воротами витиевато было выведено проволокой:
«Киностудия Павла Томчина».
Тем временем парочка любопытствующих встала возле дверей авто.
Шешель не решился в глаза им посмотреть, будто задолжал что-то. Скромные, не так просить надо. Не молчать, а кричать. В двери стучаться, пока авто не ехало. Не милостыню они выпрашивали, потому что каждый из них одет был вполне прилично. Что-то другое им было нужно.
Томчин нажал на клаксон. В ответ раздался звук, похожий на ржание заупрямившегося осла. Ворота отворились, пропуская авто в небольшой дворик.
Шешель чувствовал затылком взгляды. Люди сделали шажок, второй более решительный, потом третий, но ворота уже закрылись перед ними.
– Вот оно, мое царство, – сказал Томчин. – Конкуренты спасу не дают. Все хотят выяснить, над какими проектами я работаю, чтобы, так сказать, ответить адекватно. Это, можно сказать, секретный объект, доступ на который строго ограничен.
Шешель кивнул, но радости, что попал в число избранных, никак не показал.
– На какие только хитрости не идут, чтобы сюда проникнуть. Шпионов под видом статистов засылают. Но я-то их распознать могу, и служба охраны у меня добротно поставлена. Проколов, тьфу-тьфу-тьфу, – он сплюнул три раза через левое плечо, – не давала. Да еще репортеры сенсаций ищут. Иногда я им поставляю кое-что для светской хроники, а то ведь сами что-нибудь раскопают. Лучше процесс этот под контролем держать. На премьеры бесплатно приглашаю, угощения устраиваю. Не бескорыстно, конечно. Есть интерес, чтобы пресса к моей студии хорошо относилась. Пусть у них настроение хорошее будет, глядишь, и о картинах моих хорошо напишут, а зритель прочитает и пойдет их посмотреть. Расходы окупятся, и прибыль для новых проектов будет.
– Те двое за воротами, кто они – конкуренты или репортеры? – спросил Шешель.
– За воротами? – Томчин непонимающе нахмурил брови. Вспомнил. Глаза его озарились. – А за воротами. Это не конкуренты и не репортеры. Это артисты. На работу просятся. У меня гонорары – хорошие. Повыше, чем в театрах. Слава побыстрее приходит, и, думаю, она долговечнее будет. Пленку-то и через десять лет можно посмотреть, а от театрального спектакля ничего не остается, кроме афиш да декораций, если, конечно, ни то ни другое не сожгут да не выбросят на помойку. Но на всех у меня мест не хватает.
Внутренний двор был невелик, но ощущение это складывалось не от того, что он действительно был мал, нет, просто повсюду здесь лежали штабелями декорации, да такие огромные, точно постановку осуществляли в каком-то циклопическом помещении.
– Это главный павильон, – сказал Томчин, указывая на кирпичное здание.
Шешель насчитал пять рядов окон. Но не все они были одинаковыми. Выходило
