родного и любимого: весь в облаке холодного ноябрьского марева, с запахом желтых листьев в светлых волосах и расплавленного шоколада за ухом. Мой. Был. Теперь душу переполняло брезгливое чувство пользования. Он спал со мной, целовал везде, самые интимные места, и я принимала его всего, не отказывала ни в чем… То же самое Рома делал с ней. Был в ней. А потом без стыда и вины домой приносил дух чужой женщины. Как это мерзко.
– Папочка, ты нас домой забелёс?
– Конечно, солнышко, конечно.
– Нас оставили до понедельника, – я переключилась на нейтральную тему, чтобы сдержаться и не выплюнуть обвинения ему в лицо немедленно.
– Разберемся, – улыбнулся Рома, щекоча Еву, но взгляд пытливый на меня направлен. – Почему не позвонила? Я охрен… ошалел, когда мама твоя рассказала.
– Не хотела беспокоить тебя, – сухо проговорила. – От важной сделки отвлекать. Ты был так занят, – холодно улыбнулась.
У Ромы кадык дернулся, виноватый взгляд в сторону. Мерзавец.
– Важнее тебя и дочки для меня ничего нет, – он попытался дотронуться до моей руки, но я резко поднялась, пресекая нежеланные прикосновения.
– Побудь с Евой, мне в душ нужно.
Я сбежала, чтобы собраться с силами. Уступила в маленьком сражении, чтобы выиграть войну.
Ополоснулась под навязчивое желание рефлексировать. Я заглушила его – лучше анализировать. Мозг услужливо, с особой жестокостью воскрешал в памяти звонки, которые Рома принимал, спешно покидая комнату. Сообщения, на которые быстро отвечал и клал телефон экраном вниз, скрывая отправителя. Нервную рассеянность и задумчивую невнимательность, накрывавшие неожиданно, а причины, которых тщательно охранялись от нас. Когда нет ревности и подозрений – это кажется пустяком. Этого не замечаешь. А сейчас все это виделось тревожными звоночками, которые я пропустила в своей слепой любви и доверии. Все стало один к одному, выстроилось в порочный круг, по которому меня водили, как овцу на веревочке. Ну что же, овцы порой становятся волками.
Я достала косметичку и осмотрела себя. Боль и нервы залегли темными тенями под глазами. Бледная и усталая. Нужно в порядок себя привести. Я всегда была королевой и уйду в блеске разбитого сердца. И мне не будет стыдно: ни за уход, ни за боль, которую мы оба испытаем. Хотя относительно него полной уверенности не было.
Я больше не знала, что у моего мужа в голове творилось. И тем более, что на сердце. Кого любил? А кто был привычной данностью? Какие из признаний были ложны? А какие истинны? Я не знала этого, но в одном Артем был прав: его брат по натуре победитель, а такие свое отдавать не любили. А меня Рома считал своей, небезосновательно, естественно. Он привык к моей любви, к жизни со мной, комфорту, который получали мужчины, приводя домой жену. Я заберу у него все по очереди. Привычность и стабильность. Свою тело. Свою душу. И Еву. Несправедливо? А жизнь вообще жестокая штука!
Я вернулась в палату готовая к бою с мужем. Пока мужем. О том, что я знала его «скромный» секрет, известно только мне и Артему. Скоро еще и адвокат
