Анагогически образ передает сообщение, содержащееся в девизе – идею о том, что бессмертие приобретается через литературные изыскания.
Еще один пример того, как трактаты Гораполлона и Альсиати применялись для интерпретации символов, можно увидеть в знаменитом комментарии Миньоля, чья известность настолько велика, что не требует напоминания о его популярности[27]. В ссылке на «Сатурналии» Макробия (1, 8) он указывает, что Тритон на храмах Сатурна символизировал эпоху золотого века, о которой теперь ничего не известно. Труба означала судьбу, а змея с хвостом во рту, ut docet Orus Niliacus in ipso Hieroglyph, frindfio, изображала вечность. «Это предполагает, – пишет он, – что история от времени Сатурна и до наших дней известна нам благодаря ее вокальной составляющей. Иные эпохи забыты. Все, что происходило до Сатурна, ушло в тень и безвестность. Сей факт символизирован хвостом Тритона, который пригнут вниз и невидим для нашего взгляда». Это описание, конечно, больше комментария Горация о смельчаке, стоящем перед Агамемноном. Но в нем содержатся различные смысловые слои; оно визуально и конкретно, хотя понятно только для обученного глаза и ума.
В предисловии Миньоля к книге Альсиати мы видим теоретическое оправдание неадекватного пристрастия средневековых ученых к эмблемам. Иероглифы придумали халдеи и египтяне, пишет он. Жрецы не хотели передавать вульгарным толпам знание о мистериях, et arcana sapientiae, которое предназначалось только для чистых умов и рук (умы и руки «вульгарной толпы» предположительно считались грязными)[28]. Эти иероглифы, продолжает Миньоль, скорее всего, были грубыми и примитивными образами, которые позже были украшены греками.
Греческое слово «символ» означает:
• 1) знак, который предшествует буквам;
• 2) пароль;
• 3) встречу;
• 4) свадебные кольца;
• 5) исправление текста;
• 6) монету;
• 7) знак, который имеет скрытый смысл.
Это последнее значение применимо к эмблемам. Переходя к египетским символам и основывая свое толкование на Клементе Александрийском, Миньоль определяет различные типы египетских символов и указывает, что в древние времена было принято скрывать истину от простых людей с помощью загадок, знаков, символов и аллегорий. Имелась также иероглифическая традиция, разработанная пифагорийцами и пришедшая к ним от египтян.
Они изображали Бога, как штурмана корабля, «показывая таким образом, что все вещи управляются через Божественное Провидение». Этот тип символов был описан Гораполлоном и объяснен в комментариях Пиерио Валериано, magno labore ac industria, imo vero admirabili paeneque divino ingenio[29].
Далее Миньоль знакомит читателя с символами на боевой оснастке – например с символами на щитах. Ему не удалось отследить их до Эллады, но он продемонстрировал универсальность этих символов в армиях разных стран. Затем
Миньоль. Клод Миньоль, 1536–1606, известный так же, как Минос. Первое издание его комментариев появилось в 1574 году в Антверпене. Я пользовался вторым (1580). См. также Генри Грина «Шекспир и геральдические писатели», 1870 (особенно стр. 24 и 184).
Истина и пошлость. Никто не может удержаться от желания защитить «великую мудрость» от опошления. Эта тенденция видна в протестантских сектах и в популярных социальных движениям. Однако в ранние века эмблемная литература была очень модной. Любой образованный человек считал за честь заявить свои права на «мудрость древних». Возможно, эта традиция восходила к «Поэтике» Аристотеля, и именно поэтому великие трагические роли игрались принцами и сенаторами, а комические персонажи отдавались простым артистам. Следует заметить, что в XVI веке появилось оппозиционное движение, выраженное в таких антиинтеллектуальных доктринах, как, например, неттешизм Агриппы. Согласно его догмам, человек не нуждался в каких-то искусственных приспособлениях для достижения «мудрости»; ему требовалось лишь чистое восприятие ребенка. Хотя, конечно, непонятно, почему Агриппа считал, что дети имеют чистое восприятие.
(Alciati, xxiii)
