и дети. И это еще острее подчеркивало всю унылость ее жизни. Она одна. И, видимо, это навсегда.
В последнее время она очень замкнулась в себе, это знала она сама, это замечали и окружающие. Должно быть, поэтому уже никто из представителей противоположного пола более не отваживался завести с ней разговор о чем-то таком, легком, ненавязчивом, веселом, что иногда приводит к появлению каких-то взаимоотношений между мужчиной и женщиной. Да она и не знала, нужны ли ей эти взаимоотношения. А впрочем, что они ей принесут? Ничего хорошего, только новые разочарования. Она стала уставать от жизни, от ее ритма, и какой-то бессмысленности. Зачем все это, к чему?.. Она встает каждое утро, торопливо выпивает чашку кофе, потом убегает из дома, так и не уделив себе должного внимания, она лишь причесывает волосы, о косметике теперь и не вспоминает. Затем она торопливо шагает через парк к остановке, садится в трамвай, и едет в университет. Ее работа дает ей ровно столько денег, чтобы более или менее сносно существовать, не больше и не меньше.
И потому, вдруг оказавшись в этом прекрасном доме, где она получила возможность почувствовать себя хозяйкой, она будто пришла в себя, очнулась от бесконечных забот своего обычного существования. Она вздохнула свободнее, и ощутила в себе просыпающуюся женщину. Та, забытая всем миром, очень долго спала глубоким сном, и вот теперь она просыпается, чтобы новым взглядом взглянуть на себя и вокруг себя, осознать, все ли еще живо в ней ее женское начало, не угасло ли желание покорять и очаровывать. Что же в этом плохого, если она немного побудет здесь сама собой, вернее, той собой, о которой она уже давно не вспоминает?
Она неторопливо вышла из ванны, мягкими движениями обсушила тело розовым, мохнатым полотенцем, прямо на обнаженное тело накинула просторный, прозрачный пеньюар. При этом ее ничуть не смутила мысль о том, что она предстанет почти обнаженной, если вдруг кому-то придет в голову мысль ее навестить. Она лишь на миг подумала об этом, и тут же забыла. Это были сущие пустяки. Именно в таком виде она спустилась в кухню, где все еще оставались остатки ее вчерашнего пира. Двигаясь плавно и не спеша, как и подобает хозяйке, она убрала посуду, ополоснула свои столовые приборы, и снова поставила их на стол. Но потом, после небольшого раздумья, она извлекла из шкафа большой поднос с непритязательным фруктовым натюрмортом, разместила на нем посуду, достала из холодильника, нарезала и разложила по тарелкам сыр, курицу и торт, все это она взгромоздила на поднос и понесла в столовую, на этот роскошный стол с его хрустящими от крахмала салфетками, так ее смутившим вчера. Сегодня мысль о том, чтобы позавтракать в столовой, ей уже не казалась абсурдной. И в самом деле, раз она здесь хозяйничает, пока хозяйничает, будет делать это до конца, до самого приезда настоящих хозяев.
Она вернулась в кухню, чтобы сварить себе кофе, когда вдруг мелодично звякнул входной колокольчик. Она
