не письму, – с годами я научился понимать, что это явление, постмодернизм, есть не что иное, как заимствование, да еще и перенесенное на почву отрицания и нигилизма, старого и совсем недоброго, который имеет очень давние корни. А вот само это русское явление – нигилизм – сегодня почему-то никому ни о чем не говорит, даже самим русским, страдающим, как известно, короткой памятью.
Во время наших прогулок я объяснял Ванессе, хотя и сам не до конца это понимал, что нет ничего более странного, непредсказуемого, чем судьбы литературных произведений, да и вообще произведений искусства, если между этими понятиями можно проводить хоть какие-то параллели.
Один из примелькавшихся во Франции русских писак, из тех, кто устраивает и ваших и наших, когда-то учился практически вместе со мной, на параллельном факультете. Но меня с треском отчислили. А он доучился до победного конца. Писал он средние, простенькие вещи, предназначенные для простоватой западной публики, для тех, кто любит ходить в кино, переписывается через фейсбук[4], доверяет дешевым китайским ресторанам и перестановкам в правительстве. «Коллега» регулярно появлялся на парижских тусовках, а однажды я обнаружил, что в книжном магазине у меня под домом ему устраивают «встречи с читателем». Мир и здесь, в Париже, становился тесен. Сквозь витрину магазина, с тротуара, бросалось в глаза, что он постарел. Мог ли голубчик предположить, если вообще помнил о моем существовании, что я живу в соседнем доме, что в эту минуту я наблюдаю через стекло, как он, стараясь быть своим в доску, вылитый симпатяга, плетет через переводчика что-то невнятное о сюжетах своих скороспелых «книжек» на радость публике из разведенных дурёх, ублаженных самой возможностью убить вечер не у телевизора, не в одиночестве, – типичный контингент для «культурной жизни» Парижа. Вот так и устроен мир подлинный, правильный – мир без кавычек. Орбиты в нем сплетаются, но не смыкаются.
Если холст настоящего мастера может быть обнаружен и оценен годы спустя, а поэтому даже через столетия он легко впишется в один ряд с другими шедеврами эпохи, то с литературным произведением подобная ситуация – невидаль. Срок жизни в мире литературы куда более ограничен. Наверное потому, что она сильнее влияет на развитие общества и нравов. Процессы здесь идут быстрее. По истечении заданного срока – два-три поколения, в редких случаях чуть дольше – остаются одни мощи, по которым вряд ли можно всерьез о чем-то судить. Разве что о праведности их обладателя…
Нормальный приличный писатель – в жизни всегда неудачник. Удачливый писатель – в чем-то анормален, быть им неприлично. Закон больших величин проявляет себя и здесь. Не может умный честный человек быть счастливым. На это ему в жизни отведены только секунды. А секунды не в счет. Потому что счастье – это не что-то, что бывает, что встречается, а нечто такое, что должно всё-таки длиться, пусть хоть сколько-то.
Моих философствований Ванесса не понимала до конца.
Meta Platforms Inc., владеющая соцсетью Фейсбук и другими дочерними структурами, решением Тверского суда Москвы от 21 марта 2022 г. признана экстремистской организацией. –
