телефона.
Мы пришли к Юли только в половине одиннадцатого, но в доме уже все спали. Перед дверью стояли три пары резиновых сапог, которые младшие сводные братья Юли подготовили для подарков святого Николая. Кажется, Николай сегодня уже побывал в этом доме: сапоги были доверху наполнены маленькими коробочками в подарочной обёртке и мандаринами.
– Выставь и ты свой ботинок, – прошептала Юли, оставляя свой замшевый чёрный сапожок рядом с резиновыми сапогами братьев, – иначе она расстроится.
Она – это мачеха Юли, моя тётушка Беренике, самый милый человек на планете.
– В прошлом году я нашла в сапоге классную тушь для ресниц. И марципаны.
Я пододвинула свой ботинок к сапожку Юли.
Моя обувь тоже была чёрного цвета, но не такая шикарная, потому что мне всегда приходилось донашивать её за Терезой, а та ходила в магазин только в сопровождении нашей мамы.
Мы на цыпочках пробрались в комнату Юли и тихо закрыли за собой дверь.
Тётушка Беренике постелила для меня на диване, оставив нам кексы и смородиновый лимонад. Заботливое отношение тётушки Беренике – одна из причин, по которой я любила ночевать у Юли гораздо больше, чем дома. Кроме того, моя комната была не больше восьми квадратных метров, а у Юли даже имелась собственная ванная. И самое главное, по воскресеньям здесь мы могли спать сколько захотим, а мои родители настаивали на том, чтобы даже в те дни, когда не собирался церковный хор, мы приходили на службу вместе с ними к девяти утра.
Тётушка Беренике унаследовала наши фамильные черты: золотистые локоны, ямочки на щеках, вздёрнутый носик, полные губы, как у её сестёр – моей мамы и тёти Бернадетт, но во всём остальном она была их полной противоположностью.
Сёстры при любой возможности указывали ей на то, как «безалаберно» вела себя тётушка Беренике до брака. Когда наши прабабушки говорили о ней, то обычно употребляли выражения вроде «скандальная девчонка», «беспутная», «взбалмошная». В такие моменты тётушка Беренике откидывала свою золотистую шевелюру и громко смеялась. Она вообще много смеялась, поэтому, наверное, ямочки на её щеках всё ещё выглядели привлекательно, а не как у моей мамы и тёти Бернадетт – словно две осуждающие морщины справа и слева от уголков губ.
Биологическая мама Юли была родом из Танзании, она умерла от рака груди, когда Юли только научилась ходить. После смерти жены отец Юли вернулся в Германию и именно тогда познакомился с тётушкой Беренике. Так Юли стала моей двоюродной сестрой – счастье, за которое я не переставала благодарить судьбу. Без Юли я бы уже давно сошла с ума в своей семейке.
– Луиза и Леопольд создали группу под названием «Скорбим по Квинну». – Юли возмущённо фыркнула. – Только для своей параллели, конечно. Нас в неё не пригласили.
– «Скорбим по Квинну»? Это значит… – Я замолчала на полуслове.
– Нет, ничего это не значит, – отрезала Юли. – Кроме того, что Луиза и
