иные события, ни точные имена и фамилии так называемых «действующих лиц и исполнителей»…
Но и это самое существенное в данном процессе, что и читатель тоже сумеет почувствовать то, что чувствуешь ты. Этот аромат времени, пусть и не привязанный, в общем-то, ни к какой конкретике.
Что же касается второго изречения, вычитанного мною совсем недавно у моего любимого и, как казалось, не единожды прочитанного полностью Эрнеста Хемингуэя, оно меня не то чтобы расстроило, но, в общем-то, обескуражило, насторожило, озадачило, что ли. Заставило призадуматься, словом: «А не дурак ли я?» Поскольку считаю себя, не смотря ни на какие жизненные перипетии, порою весьма трагические, человеком все-таки счастливым. Хотя бы оттого, что могу заниматься своим любимым делом, приносящим мне неизъяснимую радость. Писать рассказы, останавливая тем самым, по собственному желанию и усмотрению, само время, запечатлевая его, будто консервируя, в некой неизменности. Как бы фотографируя моменты жизни (своей или чужой) то на цветную, а то, увы, и на черно-белую пленку…
Но ведь и Хемингуэй имел ту же счастливую возможность – писать рассказы, то есть творить. Создавая как бы иные, новые, параллельные миры, ранее никогда и нигде не существовавшие…
Более того, он даже написал об этом чудесную книгу – «Праздник, который всегда с тобой», над которой начал работать в 1956 году и вышедшую в 1964-м, после его смерти. Книга эта о Париже, о молодости самого автора и его жизни в этом прекрасном городе в начале двадцатых годов двадцатого века. Но основные действующие лица в данной книге – это все-таки не Париж, о котором Хемингуэй написал с такой любовью, и не художники-импрессионисты, только еще начинающие заявлять о себе в полный голос (Эдгар Мане и Клод Моне; Писсарро; Ренуар; Гоген, Сезанн; Сислей; Ван Гог и другие…), со многими из которых Хемингуэй был, кстати, знаком. Это и не сам автор книги, и не его первая жена Хэдли, с которой они жили в Париже в небольшой квартирке на улице Кардинала Лемуана, 74, около площади Контрэскарп. Об этом их жилище Хемингуэй потом напишет: «Здесь не было горячей воды и канализации. Зато из окна открывался хороший вид. На полу лежал удобный пружинный матрац, служивший нам удобной постелью. На стене висели картины, которые нам нравились. Квартира казалась светлой и уютной». Но, несмотря на то что жили они тогда весьма скудно (об этом периоде жизни, в Париже, особенно, когда Хемингуэй бросил журналистику и занялся только писательством, он впоследствии напишет чудесную вещь: «На выучке у голода»), они были счастливы. И к почти ежедневному их основному блюду – луковому супу (что было молодой чете по средствам), тем не менее непременно покупали бутыль красного дешевого вина, особо не озабочиваясь скудостью своего питания. Ибо их обоих грела мысль о том, что Эрнест непременно станет настоящим писателем. И не просто писателем, а чемпионом в области литературы, как он сам о себе говорил.
Этой уверенности способствовало еще и то, что рассказы Хемингуэя, которые он продолжал теперь писать, не в Америке – дома – в Оук-Парке, недалеко от Чикаго; или на озере Валлун, где у семьи Хемингуэев был коттедж, а в Европе. В полупустых и полусонных
