в углу, напротив дровяной печи и по другую сторону от кресла LaZ-Boy[13] коричневого цвета. – Но он все время говорит, что не настолько часто здесь бывает, чтобы беспокоиться об этом.
Ее голос затихает, а взгляд устремляется на кресло, и ее, казалось бы, неизменная улыбка сползает.
Почему тогда она не сделает это сама? Рен не разрешает ей?
– В ближайшие недели он будет чаще бывать дома, верно?
– Да, полагаю, да.
Танцевать вокруг темы ракового диагноза моего отца больше нет смысла.
– Насколько все плохо, Агнес?
Она качает головой.
– Тот листок бумаги был полон медицинской белиберды, в которой я ничего не смогла понять.
– Но ведь он передал вам то, что сказали врачи, верно?
– Кто, Рен? – Она тихонько фыркает. – Он болел ужасным бронхитом несколько недель, пока я наконец не убедила его сходить к кому-нибудь. Врач решил сделать рентген, и вот так обнаружили опухоль. Но Рен никому не сказал. Он просто принимал антибиотики, и я думала, что ему становится лучше. Потом этот сукин сын полетел в Анкоридж на тайную биопсию и дополнительные анализы. – Я слышу в ее голосе грусть. – Все, что мне удалось из него вытянуть, это то, что у него рак легких и врачи предложили химиотерапию и облучение.
– Похоже, у них есть план.
В ожидании сегодняшнего стыковочного рейса я посвятила немного времени сайту Канадского онкологического общества, читая информацию о типах, стадиях и вариантах лечения рака легких. Изучить пришлось многое, и понять это было трудно. Все, что мне удалось вынести, это то, что лечение имеет решающее значение, а показатели выживаемости одни из самых низких среди всех видов рака.
– Если бы я могла взглянуть на эти документы, может быть, я могла бы погуглить…
– Я не знаю, где они. Он забрал их, как только я спросила его. Заставил меня пообещать, что я никому не скажу.
Обещание, которое Агнес явно нарушила, позвонив мне.
Мое собственное расстройство начинает нарастать.
– Когда врачи хотят начать лечение?
– На следующей неделе. Ему пришлось обратиться в онкологическую клинику в Анкоридже, это ближайшая. Джона сказал, что будет летать с ним туда и обратно, чтобы Рен мог чувствовать себя комфортно дома в выходные дни.
Хорошо, что Джона гораздо охотнее летает в Анкоридж ради моего отца, чем ради меня, по крайней мере.
Мой взгляд скользит по негостеприимной гостиной.
– Почему бы вам не заняться перепланировкой, пока его нет?
Немного краски, новые картины, несколько ламп. Сейчас улучшением стало бы все что угодно.
Теперь в ее глазах мелькает веселье.
– Просто прийти к Рену домой и сорвать эти отвратительные обои на кухне?
Ее слова застают меня врасплох.
– То есть вы живете не здесь?
– Я?
Американский производитель мебели.
