хотя был голоден, видно по глазам, а заговорил часто, торопливо, захлебываясь словами:
– Мрак! Это же… это мудрость!.. Я просто не могу вышептать какая!.. Сто тысяч волхвов не знают и тысячной доли того, что знает этот дуб!.. Они хранят такие кладези мудрости, что у меня волосы встают дыбом, у меня сердце едва не выскакивает!.. Меня всего трясет, я-то понимаю, что мудрость правит миром, мудрость может перестроить мир, сделать всех счастливыми… или несчастными настолько, что и представить нельзя!.. И вот мы здесь, предстаем пред очами Высших…
Таргитай спросил наивно:
– А где у них очи?
Мрак злорадно хохотнул, а Олег бросил зло и горько:
– Какие вы оба тупые!.. Разве старый Кресан не был самым мудрым в нашем племени? Но он был слеп на оба глаза!.. Они видят нас, можешь не сомневаться. И понимают. И уже оценили. Боюсь только, что нас оценили где-то на уровне мха…
Таргитай смотрел, не понимал, а Мрак хладнокровно буркнул:
– А мне плевать, как меня оценит какой-то дуб.
В его движениях сквозила сила, уверенность, даже слишком. Олег ощутил, что оборотню совсем не все равно, как его оценивают, даже если это незрячие дубы. Только Таргитай повздыхал над умными речами, выудил из-за пазухи дудочку, тихая печальная мелодия полилась над травой, изредка поднимаясь до уровня кустов.
Мрак, которому нечего было делать, догрыз последнюю кость, тоскующим взглядом окинул горку хвороста, зря Таргитай пыхтел, хомячился, отступил и снова исчез. Таргитай перевел дыхание. Мрака нет, Олег занят дубами, можно надудеться всласть, а потом удивить песней, что вроде бы взялась вот так просто, из ниоткуда…
Олег непонимающе уставился на молодого кабанчика, тот лежал, подтекая кровью, у его ног. В сторонке быстро одевался Мрак. Лишь когда набросил через плечо широкую ременную перевязь с секирой в петле, облегченно вздохнул:
– Без штанов ниче, а вот без секиры – как голый.
Олег оглянулся на стену дубов. Те хранили презрительное молчание. Ветви поднялись, только листочки слегка колыхались, торопливо сбрасывали влагу, тем самым спасая деревья от перегрева. А по стволам, он чувствовал, из глубин земли поднимаются ведра и ведра ледяного сока, охлаждая мысль, делая ее трезвой, холодной, отстраненной.
– Мрак, – сказал он с досадой, – ты так подкрался…
– Я? – изумился Мрак. – Я так топал, что вздрагивали и ругались все муравьи в пнях!.. Видать, становишься совсем умным, Олег. Скоро вовсе оглохнешь, спотыкаться начнешь.
Таргитай прибежал, с восторгом оглядел кабанчика:
– Он уже спотыкается. Барсука есть не стал.
Мрак оглянулся на кучу обглоданных костей:
– Что, волкам скормили?
Олег сказал язвительно:
– Зачем волки, у нас есть Таргитай.
Таргитай сказал обиженно:
– Мрак, чего он… Сырое – разве еда? Съел кое-как, чуть не удавился. Вон шерсть из ноздрей лезет!
– Так ты с шерстью…
Обиженный
