полная ожиданий, охоты, а иногда даже и опасностей.
И вот на Горького за состояние книжек теперь можно было быть уже вполне спокойными – ни пыль, ни алчные руки до них не доставали. И это тоже доставляло Лидке удовольствие, которая хоть и не читала с утра до вечера, но семейное добро блюла и наплевательски к нему никогда не относилась, ценила, помнила, что большую часть жизни прожила не то что в бедности – о нищете никто не говорил, – но далеко не в достатке, особенно в молодые годы. Поэтому зорко следила за сохранностью нажитого. Книжки уже не пылились и не лежали в стопках, а стояли, радуя глаз, гордо красуясь и служа, помимо всего прочего, еще и прекрасным дополнением интерьера. По всем стенам квартиры встали аккуратные застекленные полки, вполне строгие, классические, сработанные вручную отличным краснодеревщиком, но чуть «пикантные», как говорила Лидка, а именно с профилем более светлой породы дерева, обрамляющим стекло, и витиеватыми ручками, которые доставали намного дольше, чем воздвигали сами шкафы.
Катя попервоначалу попыталась все эти сотни, а может, даже тысячи томов как-то систематизировать, расставив по алфавиту, но дело не пошло, никто, почитав, на правильное место книжку не возвращал, и система эта похерилась сама собой. Если же кто-то просил книжку почитать, то непременно попадал в Лидкин список должников, который она издавна вела, с тех самых пор, как книги на старой квартире стали нещадно воровать.
В общем, шкафы Лидку очень радовали, ее, собственно, приводило в восторг все, а главное, сама улица Горького. Она, конечно, была роскошной, что и говорить. Солидная такая, широкая, основательная, сразу было понятно, что ведет не абы куда, а на Красную площадь. Машины под окнами негромко шуршали, вели себя вполне прилично, не пылили, не гудели как подорванные, соблюдали очередь к светофору, на рожон не лезли. Милиционеры были понатыканы на каждом шагу, фонари горели исправно, а не через один, вечером трусихе Лидке можно было безбоязненно ходить домой, не озираясь. Да и магазинов было в достатке. С Калининским проспектом, откуда переехали, конечно, не сравнить, там было побогаче, но тоже вполне порядочно, хоть и купить было особо нечего. Прямо под домом, например, располагалась двухэтажная галантерея, да еще несколько других невнятных одежных магазинов. Лидка сходила туда один раз на разведку, посмотрела, пощупала, пофукала и зареклась там больше появляться – не товар, а одна стыдоба – длинные пыльные вешалки деревенских ситцевых халатов необъятных размеров, разложенные по стопочкам семейные панталоны с начесом и блестящие атласные лифчики с бессчетным количеством мелких белых пуговок, которые без помощи и застегнуть-то невозможно.
И хоть магазины по большей части пустовали, но достать, ухватить, разыскать, урвать что-нибудь в этих центровых местах все-таки было можно. С пустыми руками никогда не возвращались. Напротив дома находился продмаг, который у местных – лифтерша называла его именно так – значился как
