сознания, но, тем не менее, ее поступки подчинялись именно этой подводной части.
– Как зовут вашу кошку? – промолвила она, наконец, после долгого молчания.
– Вообще-то Муся или кисс-кисс. Она на то и другое откликается.
– Муся, Муся, – Маша ласково погладила ее по спинке, потрепала за ушком, хотела посадить к себе, но Мусе не очень нравилась ее холодная мокрая одежда и она вырывалась.
Под табуреткой начала образовываться маленькая лужица.
– Она не сразу привыкает к чужим, – как бы оправдываясь, промолвил я.
– Муся ну куда же ты, – ласково пыталась она образумить уходящую кошку.
– Вообще-то она у нас ласковая.
– Ваша Муся меня не любит. А я очень люблю кошечек. Мама не хочет, чтобы у нас дома были животные.
– Их часто бросают – когда они надоедают.
– Я бы не бросила.
– Никогда?
– Думаю да!
– Все, наверное, так думают, когда берут. А сколько их бездомных потом?!
Я говорил о кошке, а думал о Маше. Ливень не испортил ее внешности. «Милые девочки, они прекрасны своей свежестью. Это тот период, когда косметика не нужна. Все естественно от природы. Молодость: ни морщин, ни печати усталости на лице, и оно прекрасно и свежо слабым слегка проступающим румянцем. Никогда еще мне не доводилось так близко и наедине общаться с таким нежным созданием. Подумать только: много лет она росла, училась, была хорошей девочкой-паинькой, которой гордились учителя и родители! Может быть, ей просто надоело быть такой умной и послушной». Как далеко и отнюдь не целомудренно иногда витают мысли молодых людей, когда они смотрят на таких девочек. Но что думать о пустом и несбыточном!
Шум дождя по железной крыше то усиливался, то ослабевал, порывы ветра доносили на кухню запахи озона и свежести, но от печки шло приятное тепло.
– Ты наверно сильно замерзла? – спросил я, – может подложить дров?
– Да так, – неопределенно промолвила девушка. – Не надо!
– Я могу!
– Правда не стоит!
– Почему ты не ушла, когда начался дождь? – поинтересовался я.
– Я не думала, что он будет такой сильный.
– Ты хочешь заболеть?
– Я крепкая, я очень крепкая, и почти никогда не болею.
– У меня есть старая куртка из овечьей шерсти! – вспомнил я. – Принести?
– Это уже не поможет! Я если честно, мокрая насквозь.
– Совсем?
Маша сделала попытку улыбнуться, и она у нее получилась очень виноватой.
– Совсем, совсем! Даже трудно представить!
– Ну, вот что, – сказал я довольно решительно, и нагнулся к ее лицу, стараясь заглянуть
