к полицейскому участку подошёл Кике, папа Камуньяса.
Увидев нас с другой стороны улицы, он сделал какой-то странный жест, то ли приветствия, то ли отчаяния. А потом пересёк улицу и вошёл внутрь.
– Яблоко от яблони недалеко падает, – сказал Тони.
Думаю, он имел в виду тот давний случай, когда отец Камуньяса сидел в тюрьме. Правда, не из-за пожара, а из-за аферы с футбольными матчами. Впрочем, это совсем другая история.
– Возможно, отец сможет рассказать сыну о своём тюремном опыте, даст ему полезные советы, – добавил Восьмой.
– Перестань, – сказала Анита. – Не смешно.
– Да я на полном серьёзе, вообще-то.
– Возникает вопрос: если его отправят в тюрьму или в исправительное учреждение, – сказал Томео, – кто будет стоять на воротах?
– Это единственное, что тебя беспокоит? – разочарованно произнесла Мэрилин. – Камуньяс – наш друг, и главное сейчас – понять, как ему помочь, а не о матчах думать…
– Да, да, именно это сейчас самое главное, – закивали мы все.
– Я сейчас говорю как друг, – добавила Мэрилин. – А как капитан, напоминаю вам, что у нас есть Анита.
– Спасибо, – сказала Анита. – Я вообще-то тоже являюсь вратарём команды.
– Да, да, но ты запасной вратарь, – продолжал настаивать на своём Томео. – А я имею в виду главного. Основного вратаря. У нас его нет.
– Я, конечно, прошу прощения, – сказала Анита. – Но я думала, что мы тут все на равных.
– Так и есть, – поспешила согласиться Алёна.
– Конечно, на равных, – сказал Томео, – просто некоторые равнее.
Анита бросилась на Томео со своим велосипедом: кажется, она хотела его задавить.
– Я тебе покажу, – сказала она. – Тебе кажется, что ты играешь в команде, потому что ты очень крутой? Ты играешь, потому что ты здоровый и потому что никому больше не хочется быть центральным защитником, вот и всё!
– Это неправда! Я как Серхио Рамос: мощный, неуступчивый и фотогеничный!
– Ага, один в один.
– Хорош нахваливать себя, а то сглазишь, – хихикнула Мэрилин.
Крик из полицейского участка заставил нас всех забыть о Томео.
– Я свободен!
Мы обернулись. Камуньяс стоял у дверей полицейского участка, победно воздев руки к небу:
– Меня освободили!
– Уже?
Мы столпились вокруг нашего друга. Он выглядел спокойным и счастливым.
– Что случилось?
– Тебя отпустили для последнего свидания?
– Тебя допрашивали?
– А в карцер водили?
– Тебя теперь посадят в тюрьму?
– Надолго?
– Ох, Камуньяс, мы будем скучать по тебе, – взвыл Грустный.
– Да нет же, нет! – воскликнул Камуньяс. –
