в реальности – ходили слухи, что с ее помощью правительство вербует секретных агентов.
Честно сказать, мы им поверили.
В фильмах и книгах восьмидесятых, выпущенных во время холодной войны, часто встречался мир, в котором компьютерные игры пересекались с реальностью – тут и «Военные игры», один из первых фильмов про хакеров, и «Игра Эндера» – военный научно-фантастический роман Орсона Скотта Карда. Игры в них были инструментом, с помощью которого обучали солдат и разбирались с масштабными кризисами, будь то мировая война или угрозы национальной безопасности.
Меня опьяняла мысль, что такая игра – игра, в которой реальная жизнь становится главным местом действия, – действительно существует. Ведь за это мне и нравились ролевые игры наподобие Dungeons & Dragons – только здесь все было в тысячу раз лучше.
Как же мне хотелось, чтобы эта игра оказалась настоящей.
Эндрю считал, что аномалия с Соником была ее частью, хотя мы понятия не имели, как это удалось провернуть.
Если он был фейком, то мы наткнулись на работу простого хакера с очень странной комбинацией интересов и навыков. Но если нет, то Эндрю обнаружил занятный анахронизм: Соник стал персонажем игры, выпущенной чуть ли не за десять лет до того, как гении из компании «Сега» разработали его образ.
Мы сразу же кинулись в бой и попытались выяснить, в чем же дело.
Может, это просто безумное совпадение? Мы расспросили всех, кто хоть как-то разбирался в гейм-дизайне и истории видеоигр, но не нашли от- вета.
Тогда мы позвонили в «Сегу», но они не знали, о чем мы говорим, и не особо рвались разбираться. Люди, хоть чуточку знакомые с индустрией видеоигр, считали, что мы показываем им подделку. А всем остальным было попросту наплевать.
Кроме меня.
Чувство было непонятным – но очень знакомым. Оно напоминало об аварии, в которую мы попали с сестрами Коннорс, о той ночи, когда мне рассказали о «Кроликах», еще одной таинственной игре.
Интереса Эндрю не хватило надолго. Он обожал раскапывать всякие крутые загадки, но вот решать их? Слишком сложно, увольте. Вскоре он переключился на новую головоломку, связанную с какой-то рекламной кампанией «Рибок», – и оставил меня с Соником один на один.
Эндрю из игры выбыл – но для меня все лишь начиналось.
– Что все это значит? – спрашиваю я худощавую брюнетку в очках с заостренной оправой, выполненной под кошачий глаз. Она лежит на спине, забросив ноги на спинку потертого кожаного дивана – единственного в заваленной хламом однушке, где мы собрались. Это Беверли; она читает распечатанное руководство по «Визард Квест», найденное в интернете.
– Не знаю, – отвечает она, поворачиваясь к симпатичному чернокожему парню в кепке «Балтимор Ориолс» и футболке с изображением радио и подписью: «Включи Eagles погромче, а то соседям не слышно». – Есть идеи, Тревис?
– Может, это часть игры? – предполагает тот, попутно внимательно вглядываясь в экран компьютера.
– Какой? – спрашиваю я. – Которую ЦРУ устраивает?
– Все не так просто, К, – говорит Беверли, соскакивая с
