состояния души, которые невозможно сменить простым благопожеланием правителя.
Платон, первым связавший метафизическую психологию и политическую теорию, служит несомненным уроком для современных отечественных реформаторов: невозможно совершать скачок через склад души, который когда-то привел к тоталитарной власти. Необходимо постепенное и поступенное освобождение от стереотипов, которые не просто были навязаны извне российским гражданам, но соответствовали состоянию их «внутреннего человека». В ином случае любая идея и идеология «нагружаются» чуждым им содержанием и становятся орудием в руках все того же глубинного желания земного и посюстороннего царства Божия – в отдельно взятой стране или в отдельно взятой судьбе. Что мы и наблюдали в течение десяти лет, когда идеология демократизма или либерализма служила прикрытием для совсем других жизненных целей, выражаемых простой формулой: «кто смел – тот и съел».
После походов Александра Македонского и складывания эллинистических государств в античной культуре начинают бороться две идеологии. С одной стороны, в условиях войны всех против всех сильная царская власть казалась гарантией по крайней мере жизни, если уж не свобод. Греческое преклонение перед выдающимся человеком здесь соединилось с восточным культом царя как человекобога, результатом чего стало отношение ко всевозможным Птолемеям, Антиохам, Деметриям как к мессиям.
С другой стороны, начинаются поиски такой системы управления, которая в наибольшей степени уравновешивала бы разнообразные склады души, присутствующие среди жителей полиса. Самый известный «проект» принадлежит историку Полибию (II в. н. э.), который считал, что такого рода систему смог создать Рим. Консулы являются выражением царской власти, сенат – аристократической, а голосование по трибам – демократии. Таким образом римское «дело народа» (республика) было истолковано Полибием как достижение того идеала, к которому безуспешно стремилась Греция.
Римское государство в действительности шло по тому же пути, что и греческие полисы. И здесь публичность и честолюбие были двигателями развития общества. Правда, со времен республиканского переворота, сбросившего последнего римского царя, честолюбие оказалось направлено в определенное русло: служения Риму и идеалам республиканского строя. В III–II веках до н. э. римляне, одолевшие и вооруженной силой, и экономически всех соперников в Средиземноморье, узнали (от греков, подобных Полибию), что их строй – действительно наилучший. В I веке до н. э. это стало основным положением их идеологов, подобных Цицерону, отстаивавшему исключительность римского гения и римской системы ценностей с не меньшим пылом, чем современные американские политики ставят всем в пример США.
Республиканская идея оказалась настолько сильна, что даже после установления монархической власти императоров-принцепсов римское государство официально именовалось республикой, а его граждане,
