салата застрял между передними зубами, я скривилась в ответ.
– Тренируйся на котах, – отмахнулась я и достала из рюкзака газетную вырезку.
Это мой гороскоп, и в нем все – правда. Но я все равно собираюсь проверить некоторые неясности на практике. Например, что я:
подвержена бессоннице,
должна часто бывать на свежем воздухе и принимать воздушные и солнечные ванны,
чаще, чем другие знаки Зодиака, попадаю в неприятности,
стремлюсь располагать собой,
чувствительна и непостоянна,
находчива и изобретательна,
склонна к обману.
– Мить, ты в Италию зачем едешь? – спросила я, чтобы не зацикливаться на последнем пункте.
– Оливок поесть. Они ведь там настоящие, как папкин камуфляжный костюм для охоты. Смотри земля!
Я посмотрела в иллюминатор. Под нами было полосато.
– А я на море хочу. Знаешь, я в книжке прочитала, что
«главное – это всегда море. Потому что всегда, когда оно есть, оно главное»2.
– Аа, – протянул Митька, – море это правильно. А я – поесть.
Тут включилось световое табло с зачеркнутой сигаретой и стюардесса забубнила каким-то неживым, механическим голосом свои правила безопасности. По проходу туда-сюда забегали дети. Мы с Митькой, как по команде, сели ровно, закинули откидные столики, пристегнулись и уставились на кресла впереди нас. Самолет тряхнуло.
– Сейчас мы все умрем, – загробным голосом произнес Митька, – хорошо, что я поел.
Часть вторая
Итальянская
Самая длинная
И даже когда ты сам уже исчезнешь,
твои воспоминания будут витать в воздухе,
растворяться в дожде, просачиваться в почву…
Они будут существовать в самых разных местах,
и, может быть,
часть из них найдет путь к сердцу другого человека…
Кадзуми Юмото.
То же день,
только там
В аэропорту все желто-синее и гудящее. «I сердечко Forli» – огромные буквы и сердце прямо посреди аэропортного холла. Мы с Митькой идем за толпой, только и успевая ловить очередные команды переводчиц: сюда-направо-стойте-ждите-пошли-берем-выходим. Держусь митькиного плеча, он, наверное, держится меня, потому что думает, что я все здесь знаю, раз не в первый раз. Ошибается. Но я ловко притворяюсь.
– Сейчас на автобусе поедем, – уверяю я его, хотя сама вообще не знаю, где мы и что дальше.
Мы выходим из аэропорта и, точно, на парковке для грузовиков уже стоит корабль на колесах. Большими буквами на борту написано «Gentilezza»3.
– Знаток, – лыбится Митька и подмигивает мне.
Строки из повести Артема Ляховича «Тыры-пыры-дрымс».
Добросердечность (итал.).
