секунд они молча курили, потом Антон произнес:
– Значит, она дала мне неверный номер. Сказала, что старый телефон потеряла. А что, такая ложь в ее духе.
– Найдите ее через знакомых, через социальные сети. А лучше позвоните на ее «старый» номер. Наверняка он вполне рабочий. Если только вы не в «черном списке».
Антон вздохнул.
– Сам виноват, что одолжил ей. Знал же, что она такая… но она умоляла…
– Видимо, сейчас поветрие такое – одалживать сомнительным личностям и у сомнительных личностей. Не убивайтесь так, вернутся к вам ваши деньги.
– Мне бы вашу уверенность…
Он стряхнул на землю пепел и констатировал:
– Мне всегда не везло.
Прозвучало это не как жалоба – скорее как факт.
– «Раз в жизни Фортуна стучится в дверь каждого человека, но он в это время нередко сидит в ближайшей пивной и никакого стука не слышит», – отозвалась Дина слегка насмешливо.
– Очень точно замечено.
– Не мной, Марком Твеном.
Антон слегка прищурил и без того чересчур маленькие для крупного лица глаза.
– Ваш любимый автор?
– Уважаю его, но любимым не назову.
– Просто подумал – раз вы его наизусть цитируете…
– У меня память такая – что только в ней не задерживается.
– Хотите сказать, что не заучивали специально?! – поразился Антон.
– Если мне что-то показалось интересным, оно в тот же миг впечатывается в память.
– Поразительная особенность…
– Спасибо.
Дина выглядела рассеянной и вроде бы думала о своем, а Антон пребывал в непонятном оцепенении. Казалось, он должен что-то еще сказать или сделать, но не понимал, что именно и зачем. И они уже докурили свои сигареты, вместе с которыми затухла беседа.
– Ладно, Антон. Приятно было познакомиться, мне пора.
– Ах да, конечно. Своя жизнь, свои дела. Государственной важности. – Сам не заметив, он произнес это вслух.
Она смерила его коротким оценивающим взглядом. Антону сделалось не по себе – и дело было не в осознании того, что он не может похвастаться привлекательной внешностью, а в стойком ощущении, что Дину волнует что-то более глубокое. Ему почудилось, что она вот-вот вынесет ему вердикт вроде: «Человек вы так себе». Хотя и это он тоже подозревал.
– Вы так и не привыкли, что у всех вокруг своя жизнь? – спросила она с интересом.
– Вся эта «своя жизнь», тайны мадридского двора – сплошная показуха, – неожиданно резко заговорил Антон. – Истина в том, что у всех все одинаковое, как ни крути. Учеба, работа, личное, хобби, друзья, депрессии… да и чувства – они тоже, в общем-то, не уникальны, они напоминают простейшие рефлексы. Когда нам делают больно – нам больно, когда нас обижают – мы обижаемся, когда все хорошо – нам хорошо… куда уж проще?
Антон усилием воли прервал собственную речь, речь озлобленного
