«старого Франца» не могли возложить на себя бремя императорской власти – кто-то из них погиб, кто-то отрекся от престола. Его официальным наследником считался племянник Франц Фердинанд, демонстрировавший недюжинные политические способности, но терпеливо дожидавшийся своей очереди. Идея превращения Австро-Венгрии в триалистическую монархию, которую он собирался претворить в жизнь, открывала пусть небольшой, но все же шанс ее обновления. При этом следует помнить, что «эрцгерцог был консерватором, и та федерация центральноевропейских народов, о которой он мечтал, очевидно, стала бы собранием равных между собой автономных образований, объединенных общей и весьма сильной властью габсбургского монарха» (Я. Шимов).
В 1913 г. Франц Фердинанд был назначен генеральным инспектором вооруженных сил империи. Он уделял серьезное внимание повышению их боеготовности, но не разделял антирусской линии Гогенцоллернов. В отличие от Берлина, сделавшего ставку на господство немцев над Центральной Европой, наследник рассчитывал на постепенный возврат к «союзу трех императоров» – германского, австрийского и русского. Приход к власти Франца Фердинанда мог бы принести с собой немало политических сюрпризов, однако судьба распорядилась иначе. 28 июня 1914 г. в Сараево он и его супруга были убиты сербскими националистами. Австро-Венгрия объявила Сербии ультиматум, невыполнение которого открывало состояние войны между двумя государствами. За каждым из них стояли влиятельные силы, рассчитывавшие извлечь собственную выгоду из очередного международного конфликта.
Ровно через месяц после выстрелов в Сараево Вена объявила войну Белграду. Началась Первая мировая война, которой будет суждено похоронить Дунайскую империю. Габсбургские дипломаты в венских коридорах власти уступили первенство «партии войны», требовавшей раз и навсегда покончить с Сербией – этим «балканским Пьемонтом». Сказывалось и давление из Берлина, который не хотел упускать представившегося шанса отодвинуть соседей от «места под солнцем». Но последнее решение – принять или отвергнуть сербский ответ на австрийский ультиматум, начать или не допустить войну – должен был принять Франц Иосиф. «Он не хотел и боялся ее, но остановить события не мог: логика престижа, ставшая для Австро-Венгрии логикой выживания, толкала старого монарха и его государство на поле брани» (Я. Шимов).
Хотя в ряде исторических исследований, посвященных кануну мировой войны, империя Габсбургов выглядит едва ли не статистом в ансамбле великих держав, эта точка зрения противоречит известным фактам. В развернувшейся драме европейского масштаба «был некто, кто поднес спичку к взрывоопасной смеси национального престижа, империалистических целей и мечтаний, фрустрации и готовности идти на все. И этим некто оказалась Австрия» (М. Раухенштайнер).
На первых порах оправдались расчеты на то, что объявление войны окажется «очистительной грозой», способной отодвинуть на второй план внутриполитические
