type="note">[63].
Коллективное осуждение стало беспредметным, так как и несербские национализмы утратили репутацию «хороших»[64]. Единственный из связанных с Югославией национализмов, который встречает понимание на Западе как «хороший», это албанский.
Дипломаты и стратеги, считавшие моральное и правовое осуждение проявлением иллюзорной и немужской сентиментальности, предпочитали договариваться с теми, кто им обещал успех в прекращении войны и ликвидации ее последствий. Это прежде всего касалось лиц, в руках которых были сосредоточены власть и армия, без учета степени демократичности их взглядов и легитимности, а также выбора средств в достижении политических целей во внутренней и внешней политике. Сторонниками такого подхода стали сопредседатель Конференции по Югославии Торвальд Столтенберг (со стороны ООН) и лорд Оуэн (со стороны ЕС)[65]. Таким образом, процесс мирного урегулирования мог быть проведен по классическим канонам, как любое посредничество между двумя государствами, то есть исходя из предположения, что любой лидер легитимен, неважно, хорош он или плох, а критерием его компетентности является контроль над силовыми средствами. Для вящей уверенности в Статут Гаагского трибунала не включили преступления против мира (к примеру, развязывание агрессивной войны), что могло бы быть вменено и основным участникам мирного урегулирования.
Применение силы против боснийских сербов было вызвано не моральным принципом, а прагматичным стремлением уравнять в военном отношении обе стороны и заставить более сильную соблюдать условия договора. Военная акция была направлена против политических вождей СДС и против ставших самостоятельными боснийско-герцеговинских подразделений ЮНА, продемонстрировавших неуязвимость перед моральными инвективами, однако тяжело переживавших изменчивость военного счастья и свои поражения. Тем самым был усилен единственный сербский фактор, который, хотя и с большим опозданием, начал вести себя рационально (относительно себя же) и считаться с ранее недооцененным «иноземным фактором». Президент Республики Сербии получил мандат для завершения «мирного процесса» по своему усмотрению и при соблюдении международных требований. Были сняты штрафные санкции за действия, изначально квалифицировавшиеся как агрессия, при условии, что эта агрессия, то есть присоединение Боснии и Герцеговины, не принесет Сербии ожидаемых плодов и последняя удовольствуется временным формальным существованием Боснии и Герцеговины как единого субъекта международного права.
А моральный подход? В известной мере он сохранился и был перенесен на уровень индивидуальной ответственности. Независимо от дальнейшей судьбы Гаагского трибунала, с которым согласно Дейтонским соглашениям должны сотрудничать все бывшие югославские республики и их «верхушки», его прокурор имел право вето на крупные политические фигуры на территории
Как правило, разочарование тем горше, чем сильнее питаемая иллюзия. Например, в последнее время в Австрии все чаще критикуется хорватский режим.
В этом смысле характерно одно заявление лорда Оуэна. На вопрос, что он думает о Милошевиче после выборов 1992 г. и смещения Панича, лорд Оуэн ответил, что при посещении Белграда он и Сайрус Вэнс (бывший представитель ООН) всегда встречались с Милошевичем, даже когда он не пользовался особой популярностью среди избирателей. Потому что еще тогда, по словам лорда Оуэна, было видно, что Милошевич харизматическая и сильная личность, возможно, самая значительная фигура во всем регионе. Ожидать от Милошевича помощи мирному процессу в декабре месяце казалось нереальным, поскольку это сыграло бы на руку правительству Милана Панича, однако от него надо было добиться содействия в принуждении боснийских сербов принять мирный план.
