было бы даже романтично, если бы не одна деталь – Федор. Да и Света боялась, что если на лодке Федор вздумает распускать руки, то начнется потасовка, и судно может затонуть под тяжестью ситуации и веса Калинкиной.
– Нет.
– Так сразу и нет?
– Да.
– Да?
– Да – это значит нет.
– Нет? Как с вами, женщинами, трудно.
Федор загляделся на то, как при езде по ухабистой дороге скачут груди Светочки, он страсть как любил вот именно такие, чтоб упругие и большие. Но эта строптивая рыжая девица, сколько бы он не старался, так и не подпускает его к этому сокровищу. Трактор вильнул, чуть не задев чей-то забор, Света закричала, вцепившись в сумку.
– Федя! Ты совсем ненормальный? Ты на дорогу-то смотри иногда!
– Я смотрю.
– Я видела, куда ты смотришь, все, дальше я сама, здесь уже недалеко.
Света спрыгнула на землю, сразу в уже подсохшую на солнце и ставшую густой грязь, пошла в сторону фермы и ее владений.
– Свет! Свет, ну ты куда? Свет!
– На работу я, не отвлекай, а то животноводу пожалуюсь.
Ну его в пень, этого Федора, пусть Варвара сама с ним возится и ходит на свидание, катается на лодочке.
Больше всего сейчас хотелось в отпуск и на море, чтоб был песок, слушать шум прибоя и чаек, а не тарахтение трактора и мычание коров.
Отпуск Калинкина не брала уже два года, хотя он был ей положен, как всем. Но работа отвлекала от всех мыслей, а животные молчали, не делали больно и не предавали.
А ее предали, ой как сильно предали. Но во всем Света винила только себя. И это она не про тот случай в конце зимы. Не про секс с откровенным голубоглазым блондином после наливки и настойки.
Тут было совсем другое.
То, от чего она убежала и спряталась так далеко, зализывая, как ободранная кошка, свои раны, было слишком личным и очень болезненным.
Света запрещала себе вспоминать. Но каждый раз в моменты тоски образы прошлого всплывали, теребили едва успевшую затянуться рану, и от них нельзя было убежать.
А вот Павел, тот самый, которого она подпустила к себе, на то время, что они были вместе, не давал вспомнить о прошлом. Это было странно. Но еще после него осталась горькая обида с таким противным послевкусием, когда тебе в детстве давали микстуру, и ты морщилась, но пила и терпела.
Павел, как и тот, другой человек, не захотел быть с ней. Разве Света может его винить, что она пришлась не по вкусу? Или что он все, видимо, испробовал, и уже брать больше было нечего.
А самое обидное было то, что за нее и заступиться было некому. Света была одна, совсем одна, отец-алкаш не считается, может, его уже и в живых нет. С четырнадцати лет она была предоставлена самой себе, хорошо, что поступила в аграрный техникум, и сердобольная комендант дала ей место в общежитие.
Так что Калинкина умела постоять за себя физически, хотя особых посягательств было мало, если брать в расчет ее вес и объемы. Но вышло так, что Светочка влюбилась,
