Почувствовать ее влагу на пальцах, на языке, ее теплый нежный язычок на мне. Низ живота заныл, в штанах стало тесно. Нет, ну вот и как с таким настроением домой идти?
А там она. Двадцать пять лет вместе. Смотреть друг на друга тошно. Даже по имени называть не хочется. Пять лет уже не живем – сосуществуем, одна сплошная ненависть. Даже соседи и те в лучших отношениях живут.
Я скрипнул зубами: ведь уперлась же, не дает уйти. И ведь столько доводов обоснованных приводит: должен, обязан… То Катюшка должна подрасти… подросла уже, двадцать лет девке. По клубам полуголая бегает, совсем от рук отбилась. Так и хочется ремень в руки взять да отстегать по голым ляжкам.
Сдавил руль со злости. Конечно, сам виноват, разбаловал. Так ведь эта чуть что – сразу в крик!
«Девочек ругать нельзя, нужно баловать! Я тебе Андрюшку позволяла воспитывать, но он мужик, а Катю не смей!»
Вот и как ее воспитывать? Она ведь ни меня, ни ее уже не уважает, только деньги да шмотки новые требует. Мужиков уже сменила… Вспоминать тошно.
Андрей молодец, за него рад: и семья, и работает, проблем вообще никаких. А Катька… Слов нет. Одна сплошная нецензурная лексика…
Но нужно идти, не сидеть же всю ночь тут, завтра на работу. К лекции нужно приготовиться, первый курс давно не читал, уже подзабыл. Скорее бы Былкина из декретного явилась, а то такими темпами и сердечный приступ можно заработать. Все же не мальчик уже – из одного конца города в другой за пятнадцать минут добираться на дикой скорости. Опаздываю постоянно, даже студентам предъявить нечего. Водителя еще, как назло, найти трудно. Еще и общественной работой завалили…
Вера… Славная девочка, милая, добрая и наивная немного. Хотел ведь просто развеяться, а теперь уходить от нее не могу. Как мальчишка, стою в коридоре, прощаюсь по часу, к стенке прижимаю. Надоело, хочется быть с ней. Видеть только ее. И злость какая-то… постоянная.
Дома, как обычно, недовольная физиономия, взглядом словно препарирует. Господи, хоть бы за собой следить начала. Вроде не старая еще, морщин немного. А как наденет этот халат страшный – тошнить от нее начинает. Хорошо хоть, комната Андрея не занята и есть куда от этой сбегать.
А ведь когда-то девочкой милой и доброй была. Куда что делось? Мегера…
В холодильнике, как всегда, пустота. Если бы не Вера, с голоду бы умер. Ладно, пойду к себе, нужно к работе готовиться.
– Пап!
О! Неужели дома?
– Да.
– А ты мне денег дашь?
– Зачем?
– Ну как, помнишь, я же говорила, сумочка от "Качини".
– Сколько у тебя этих сумочек?
– Пап, я же ее под сапоги покупаю. Как я их со старой сумочкой сочетать буду? Меня же засмеют.
Оглянулся на дочь. Чуть не подавился: на улице октябрь месяц, а она практически голая. Как проститутка вырядилась. А на лице грим, даже сложно понять, кто передо мной: Катька или нет? Скривился,
