почти незаметные глазу и уху команды, то был просто неотразим. Нередко девице достаточно было посмотреть представление, чтобы после него сразу упасть в его объятия. Но когда мы с ним познакомились, он только начинал свою карьеру и был гораздо скромнее. Меня он поразил и завоевал, скорее всего, своей необычностью. "Правополушарный" – так называла его Вика; как и почти всякий человек, у которого необычайно развито образное мышление, он был левшой. Он жил не разумом, но чувством; он чувствовал животных, чувствовал людей. Он был прирожденным, изумительным дрессировщиком; казалось, между ним и зверями устанавливается какая-то невидимая связь. Не рассуждая и не вникая в смысл, он мог прочувствовать красоту стихотворения; когда он слушал любимую музыку, то уносился куда-то вдаль, за облака, а потом рассказывал мне, как он летал где-то в космосе и ощущал всем своим нутром гармонию мироздания. Он пытался описать мне те фантастические картины, которые там видел, но я, со своей приземленностью, могла понять только, что это что-то вроде холстов Кандинского. Его чуть ли не сверхъестественные способности чувственного восприятия мира вполне компенсировали недостаток образования (он закончил всего лишь десять классов).
Пока мы были просто влюбленными, это все было прекрасно. Трудности начались позже, когда мы стали жить вместе. Сергей, как выяснилось сразу же после свадьбы, принадлежал к той породе людей, для которой ценность имеет лишь то, чего надо добиваться; получив меня в свое распоряжение, он немедленно потерял ко мне всякий интерес. Он мог не спать со мной неделями – ему это не было нужно, зато, внезапно проникшись страстью, он требовал, чтобы я принадлежала ему чуть ли не у всех на виду. В течение дня у него много раз могло совершенно беспричинно измениться настроение, и он часто кричал на меня безо всякой причины. К тому же, когда у него было слишком хорошее или слишком плохое настроение, он нередко прибегал к допингу в виде алкоголя, а так как он был человеком крайностей, то под кайфом я видела его часто. Словом, Сергей оказался законченным психопатом.
Я очень быстро поняла, что нам придется расстаться, но медлила с окончательным решением. В свои хорошие минуты он был так обаятелен! Доконало меня то, что он принялся меня дрессировать, точно так же, как дрессировал своих морских львов. Если бы еще он занимался этим делом наедине со мной – но он предпочитал вырабатывать у меня условные рефлексы на публике. Это было ужасно! Тем же самым уверенным тоном, что и на представлении, теми же самыми отточенными жестами он отсылал меня на кухню – при гостях, наших же тренерах, которые, между прочим, куда в большей степени были моими друзьями, нежели его. То ли он таким образом вымещал на мне свои комплексы, то ли таково было его представление о роли жены, я так и не поняла, да это меня уже и не интересовало. В это же время я узнала о том, что он мне изменяет – от случая к случаю, с малознакомыми девицами. Это, конечно было несерьезно, и не был он сексуально озабочен, секс вообще у него всегда стоял далеко не на первом месте – более всего на свете он стремился к признанию и славе. Просто эти девицы им восхищались,
