style="font-size:15px;"> – Привыкайте. Это соответствует той роли, что вы хотите на меня возложить. Что наши денежные мешки?
– Они согласятся. Поморщат носы, но согласятся!
– А что ваш молодёжный проект, сэр Генри?
– О! Совсем неплохо! У нас перспективная молодёжь подрастает, скажу я вам. Отобрал для нашего дела пятерых… и еще одного!
– О! Вы говорите так, как будто нашли в навозе жемчужину!
– Да, это весьма перспективный молодой человек. Думаю, мы поможем ему с политической карьерой.
– А остальные пятеро?
– Господин Найки, вы можете выбрать любого из них. Я передам вам утром письменные работы кандидатов.
– Прекрасно, сэр Генри, побеседую, отберу того, кого мы пошлем в Россию. Нам нужна своя агентура, которая не будет зависеть от Форин-офис. Пусть и попробует, после обучения у меня лично… И еще, вы как-то сегодня слишком плохо выглядите, сэр, что с вами?
– О! Это проклятая лондонская погода и моя подагра! Этот врач-шарлатан прописал мне капусту и морковь, а разве я похож на кролика? Но он знает такое количество неприличных анекдотов, что я никак не могу с ним расстаться!
– Возьмите, сэр Генри, это визитка одного сельского врача. Поезжайте к нему – и вы забудете про вашу подагру! Обещаю вам. А насчет вашего доктора… присылайте его ко мне, я ему запас похабных историй значительно пополню!
И человек, имя которого, естественно, не было никоим образом не Найки, быстро покинул карету. А в руках сэра Палмерстона[19] остался незамысловатый прямоугольник картона с адресом малоизвестного доктора.
Глава пятая. Необъявленная война
Ты и убогая, Ты и обильная, Ты и могучая, Ты и бессильная, Матушка Русь!
Н. А. Некрасов
Санкт-Петербург. Зимний дворец.
26 июля 1878 года
ЕИВ Александр Николаевич
Император и самодержец Всероссийский Александр Второй сидел у себя в кабинете и, наверное, в сотый раз перелистывал страницы документа, содержание которого он хранил в тайне не только от своего сына и наследника престола, но и даже от «милой Дуси», а иначе говоря – княгини Долгоруковой. Такая предусмотрительность была вызвана страхом, который терзал сердце государя Александра Николаевича, ибо прочитавший эти страницы неизбежно подписывал себе смертный приговор. Это не было преувеличением. Сей документ, который отличался от ежегодного отчёта Третьего отделения Собственной Его Императорского величества канцелярии так же, как диссертация доктора наук от сочинения гимназиста, стоил человеку, принесшему его императору, жизни. Речь шла о бывшем начальнике вышеуказанной канцелярии и одновременно шефе жандармов, генерал-адъютанте Мезенцове. Государь прекрасно помнил тот день второго июля, когда Николай Владимирович прибыл к нему
Вообще-то лорд Палмерстон отличался отменным здоровьем, мало болел и почти до конца своих дней волочился за юбками.
