плох, что его пришлось отливать водой. В висках стучали барабаны, перед глазами все плыло.
– В следующий раз вам могут сломать руку, – равнодушно оповестил Райсен. – Или выдавить глаз. Конечно, если вы к этому готовы…
Вардис не был готов. Все еще задыхаясь, жадно хватая ртом воздух, проглатывая слова, он заговорил. Теперь его речь лилась полноводным потоком, и Райсен лишь направлял этот поток вопросами, пуская его в подходящее русло. Вардис говорил и говорил, задыхался, вновь говорил, говорил… подгонять его больше не требовалось.
Он не замолк даже когда дверь в кузницу распахнулась и на пороге объявился всколоченный разозленный Молдлейт. Кто-то донес ему о пытке, и он явился прекратить творящееся безобразие, бледный от гнева.
Короткая перепалка, которой лорд Кантор, казалось, даже не заметил, и Райсен, весь красный от злости, стрелой вылетел прочь. Даггард, с лицом перекошенным от крика, пинками разгонял солдат. Несколько людей в цветах Молдлейта подняли Вардиса со стола. Мокрые волосы Вардиса упали ему на лицо, скрывая тонкую улыбку.
Не иначе как пытаясь загладить свою вину, Молдлейт велел перевести Вардиса из темницы в удобные покои на втором этаже башни. К лорду немедленно прислали лекаря, который принялся приводить в порядок искалеченную левую руку. После удушения Кантору было сложно глотать, и лекарь заварил для него целый котелок медового отвара. Вардис пил медленными глотками и понемногу приходил в себя.
Ближе к вечеру, сидя у окна, выходившего во двор прямо напротив ворот, он увидел, как в небольшую калиточку рядом прошмыгнул человек, ведя на поводу коня.
Вардис грустно улыбнулся – лорд Райсен послал в Сильвхолл слугу с результатами допроса вражеского приспешника.
Линель
Голые деревья, обрамляющие площадь перед дворцом, выглядели сказочно неправдоподобными в розовом свете занимающегося утра. Большие нахохленные вороны то тут, то там сидели на причудливо искривленных ветвях, изредка оглашая воздух недовольным хриплым карканьем. Люди, маячившие во дворе в ожидании предстоящей забавы, кутались в плащи, скрываясь от утренней прохлады.
Процокала копытами лошадь, пропала в конюшне. Пар от ее попоны, поднимавшийся вверх в кристальной прозрачности воздуха, казался настолько плотным, что его можно было резать ножом. Конюх, выскочивший из-за двери денника, громко отчитывал мальчишку, показывая вглубь стойла, куда скрылась лошадь. Мальчишка разводил руками, оправдываясь.
Через площадь торопливо прошла служанка, приподнимая юбки. Следом за ней позевывая тащился слуга с двумя полными воды ведрами. Недовольная его медлительностью, у ворот женщина остановилась, взмахнула рукой. Слуга ускорил шаг. Ведра в его руках качнулись, часть воды выплеснулась на камни.
Линель отвернулся от окна.
Селисса, теплая, взъерошенная после сна, потягивалась, сидя на краю кровати. В спальне было
