и молиться. И вот, выждав нужный момент, Психиатр внушил ему еще одну мысль: надо любить ближнего, учить людей «благочестию», но и быть при этом строгим к ним. И Фотограф поднял такую тяжесть, от которой надорвался. С ним произошел такой случай.
Однажды он стал строго поучать одного человека. Нужно, говорил он ему, жить не так, как ты сам хочешь, а так, как сказано в Божьем слове. Богу покоряйся, и он даст тебе все, что попросишь у него. А тот посмотрел на его затрапезный вид да и сказал: «Вот ты и попроси у Бога новую одежду, а то ходишь весь в дырьях и рваный». Рассердился тут наш Фотограф и отошел, ругаясь. А до того говорил, что надо прощать людей и любить их.
После этого гневливость начала развиваться у нашего дорогого Фотографа в гордыню. Он усилил аскетизм и стал говорить, что «мир во грехе погряз, не осталось больше христовой веры на земле», а его миссия на Земле закончилась и он в этом году умрет. Вот уже пять лет так говорит.
Ну, что-то я увлекся подопечными моих подчиненных, а о своем забыл. Мой Пожарник в свое время много потрудился на восстановлении храмов и монастырей, а вот сейчас, выйдя на пенсию, вообще ушел алтарничать в один из храмов. Стал такой постник и молитвенник, что просто дрожь в коленках, и постоянно повторяет: «Род сей изгоняется постом и молитвой». Это он про нас так! Ха, ха, ха! Я-то знаю, что он при моем усилии будет наш. Вот только не научился бы умной молитве. Мой дорогой дядя, ты не мог бы мне дать несколько советов, как отвращать людей от молитвы?
С приветом, твой любящий племянник
Баламут-младший, он же Гнусик
Пятое письмо дяди племяннику
Мой дорогой Гнусик!
Твой дилетантский вопрос о молитве напомнил мне, что ты еще далек от совершенства. Я не в восторге от твоей преждевременной радости по поводу добычи; так не пишут племянники своему дяде, а младшие искусители – помощнику министра. К тому же я замечаю, что ты хочешь свалить с себя ответственность. Или ты начитался их книг, где пишут, что «молитва – это разговор человека с Богом» (да простит мне отец это слово), и на этом останавливаются. Учись, дорогой мой, расплачиваться за ошибки.
Конечно, лучше всего вообще удержать подопечных от молитв. Но коль человек встал на молитву дома, или в их молитвенном доме, или еще где, наша задача – превратить ее в абсурд. В действительности для начинающего это означает, что он станет вызывать в себе смутное «благоговейное настроение», при котором, конечно, не сосредоточены ни воля, ни разум. Один из моих старых подопечных учил других, да и сам это делал, что молиться надо «не плетеньем привычных слов и не преклоненьем колен», но просто «утихая духом в любви» и «погружаясь духом в мольбу». Это нам и нужно. Тогда молитва превращается в медитацию, а здесь мы ближе к их душе, чем слуги стана нашего Врага.
Наконец, их можно убедить, что положение тела во время молитвы совершенно не важно. Они ведь постоянно забывают то, что мы всегда
