показалось, я стала совсем другим человеком, уже не та милая девочка… Я уже не та дурочка, что год назад переступила порог фирмы.
Сидела, думала о том, что со мной будет, и вдруг Женин любимым стих всплыл, и я его тихонько проговорила…
Живя в бреду, проходят дни,
Сознание в тумане пропадает.
И мысли душу заливают,
Подобно волнам океана.
В голове стоит туман,
Мои сны меня пугают.
Я потеряла времени счёт
И не могу уже понять,
Где день, где ночь,
И только пустота.
И чаша сожаления и скорби,
Смогла в душе пролиться не сама.
Живу в бреду, ничто не мило.
И даром ничего не надо.
А время лечит – ложь!
С годами боль уходит вглубь,
Не так остра, но всё же есть.
А слёзы сами льются с глаз…
И лишь улыбка выдаёт…
Грустна она, но так мила.
Откровение и судьбоносное решение…
Четверг, 17 июня 2004
После того как я закончила читать стих, я даже не заметила, как поменялось лицо Паши. Было в нём что-то такое необъяснимое… Его глаза умеют грустить. Что же такое с ним случилось, что он стал таким монстром? Мне было важно знать это, возможно, я могла бы скорректировать своё поведение, сделать так, чтобы ему не хотелось меня убивать. Да, наивная, но Вам разве не хотелось бы выжить любой ценой?
– Красиво… || Хмыкнул Паша и рукой приказал своим сваливать, заодно и прихватив Свету…
– Что с Вами не так? || Почему-то спросила я…
– В смысле? Так, и хватит выкать, а то ударю. || Кажется, он меня не расслышал, но поёжился, видимо, от обращения на «вы».
– Говорю: почему ТЫ такой? Что с ТОБОЙ не так? Почему ТЫ таким стал… || Спросила я без грамма страха, мне он сейчас не казался опасным. Мне было только неловко говорить ему «ты».
– Почему таким стал? Это с детства пошло… Что тебе нужно, рассказать? || Спросил он, кажется, и вправду желая побеседовать.
– Про свою жизнь, про детство, если хочется, я слушаю. || Села я поудобнее, чтобы его слушать.
– Хм, ну слушай… И не дай тебе боже кому-нибудь слить то, что я расскажу. Убивать буду медленно и мучительно, поверь, – я знаю, как сделать женщине больно, очень больно… || Сделал Павел знак «ни-ни» и налил себе что-то коричневое в стакан со льдом, при этом он улыбался так, как будто рассказал очень смешной анекдот.
Он показал и мне бутылку, мимикой спросив «будешь?» Я же замотала головой, но на всякий случай опасалась что-либо говорить, особенно когда услышала его последние слова в мой адрес.
– Мне кажется, всё-равно – расскажу я кому-то или нет… Моя жизнь в Ваших, ой, твоих руках, и решать, как поступить с ней, лишь тебе. || Вздохнула я тяжело,
