мыться. Старуха, плотно засевшая в ванной комнате, сделалась серьёзным препятствием для счастливой личной жизни Марка. И препятствие это он устранил одним прекрасным летом, предварительно согласовав с хозяйкой свой план.
– Она покочевряжилась и сдалась, – говорил Марк. – Мировая бабулька, бунтарка.
Забавно, что, установленная в начале девяностых, Маркова купальня пережила уже четвёртого начальника ЖЭКа, а также несколько официальных визитов государственных комиссий, присланных осматривать объект. Бабку и Марка пока ещё спасало то, что квартира находилась на первом этаже.
Рядом с ванной стояла широкая деревянная тахта со спинкой и дорогим пружинным матрасом, сделанным на заказ. Ванна и матрас были здесь самыми богатыми элементами мебели. На мягком коричневом покрывале с длинным ворсом валялись подушки разной величины и формы. К изголовью своего лежбища Марк прицепил светильник с гибкой шеей – такие продаются в ИКЕА и крепятся к любой выступающей поверхности.
Над спальным местом возвышалась сложная система разномастных полочек: одна выдвижная, чтобы можно было ставить туда ноутбук и работать, лёжа на тахте. На второй стояла посуда – несколько тарелок и столовые приборы. Рядом хранились коробки хлопьев и пакет пастеризованного молока – минимум еды, чтобы хозяин комнаты мог обедать, не вставая с кровати.
На этом свободное пространство комнаты заканчивалось. Остальное место в ней занимали книги. Их было несметное множество, и Маша догадывалась, что большая часть зарплаты Марка уходила на пополнение книжной коллекции. Неизменная сырость, стоявшая в «кабинете» из-за пресловутых сантехнических изызсков, не способствовала идеальному состоянию библиотеки, но Марк и не стремился к идеалу.
Вдоль длинной стены стоял огромный, забитый разноцветными корешками стеллаж. Марк принёс его из одного учреждения – попросту присвоил. Некая организация в середине девяностых затеяла переезд и в результате недосчиталась кое-чего из мебели: Марк провернул кражу с элегантностью одесских воришек из отечественного кинематографа. Он уговорил своего знакомого водителя, владельца грузовика, погрузить разобранный стеллаж в кузов машины и довезти груз до Колпачного переулка. Но даже этот отчаянный шаг не решил проблему переизбытка книг: библиотека медленно вытесняла своего хозяина с обжитой им территории.
Стол Марка стоял возле стеллажа, рядом с окном. На столе, под ним, а также сбоку от него, на широком подоконнике – везде возвышались стопки томов разных размеров: старых и не очень, заложенных многочисленными закладками кислотного цвета, с пёстрыми подчёркиваниями и заметками на полях. С современными изданиями Марк особенно не церемонился; если во время чтения его посещала мысль, он тут же делал пометку. Можно было наугад выдернуть любой том, открыть его на любой странице – и жизненная философия хозяина комнаты вставала перед тобой как лист перед травой.
Например, в одной книжке Марк подчёркнул:
