по борьбе с браконьерами, охотно занимался решением различных проблем городского зоопарка. Бескорыстный подвижнический труд моих коллег по дружине послужил материалом для написания романа под названием «Зоопарк».
Четыре года я возил рукопись по московским издательствам – и всюду получал один и тот же ответ, будто сделанный под копирку, – роман написан живым языком, по нему можно сделать сценарий для кинофильма, но тема его не подходит. Одни редакторы обвиняли меня в сентиментальности, другие – в многословности, кровожадности, но каждый советовал сократить ту или иную сцену, убрать лишние документы, исправить поступки героев. Поддавшись критике редакторов, я пошел на сокращения и правку. Но роман от этого становился не только короче, но и рыхлее, хуже… Он терял динамичность. Тогда я вступил в переговоры и переписку с известным писателем-натуралистом и журналистом «Комсомольской правды» Василием Песковым, полагая, что он, как таран, пробьет издание романа. Однако надежды мои не оправдались. Песков посчитал тему романа, то есть деятельность зеленых дружин, не такой значительной и государственно важной, как развернувшаяся в то время эпопея с переброской северных рек. От написания предисловия он отказался.
Я уж собрался положить рукопись в дальний ящик, как вдруг её прочел Анатолий Онегов и предложил побороться за выпуск её отдельной книгой. Не знаю, кто из нас двоих тогда больше верил в победу и больше прилагал усилий в переговорах и спорах с редакторами, но я чаще него впадал в уныние и терял надежду. Онегов почему-то верил в меня, усердно ходил по издательским коридорам и хлопотал, хлопотал… Порой эта борьба за роман напоминала мне в целом его бескомпромиссную борьбу за природоведческую литературу. К тому же мы шли параллельно одним путем – он уже выпускал в свет книги о природе, а я пока лишь публиковал в газетах и журналах очерки на эту тему, да ещё бился за издание своей первой книги. Здоровая энергетика, добрые советы Онегова были для меня настолько неожиданны, редки, спасительны, что мне хотелось жить и творить. Если после каждого темного ответа из издательства у меня опускались руки, то после того, как Анатолий Онегов вынудил редактора издательства «Молодая гвардия» Николая Машовца прочесть рукопись, я обрёл веру в добро и справедливость. Пусть свет в конце тоннеля появился не сразу, гораздо позже, чем принято ждать. Но та работа с молодым начинающим автором, которую добровольно взвалил на себя Анатолий Онегов, помогла не убить во мне писателя, её можно назвать работой души. А широта души Онегова не имела границ. Не жалея ни здоровья, ни времени, он бился с равнодушием и тупостью чиновничества в издательствах, и в каждом своём письме ко мне находил слова не успокоения, а пожелания бороться и не сдаваться. Таков был смысл его творческого служения русской литературе.
Каждое новое его письмо открывало для меня заново писателя Анатолия Онегова. Он двигался несмотря ни на что вперед и только вперед к намеченной цели, тому же
