нескольких насекомых, бегущих по лапе.
Не без труда Онегов выследил даже летнюю постель-лежку медведя. Она была весьма удобной, но и бесхитростной, сложенной из еловых лап. Что удивило писателя – в ней отсутствовали толстые ветки. Выходит, зверь был смышленым, мастеровитым. Отсутствовала в нем и пугливость. Онегов понял это, когда косолапый завтракал, сидя на муравьиной куче, а из кустов вблизи него с шумом пробежали взрослые тетеревята. За ними последовала не менее расторопная курочка-тетерка. Их общий стремительный бег заставил вздрогнуть Онегова, сидящего за елкой с блокнотом в руках, но не самого медведя.
С другим медведем Онегов познакомился чуть позже. Тот тоже оказался не из пугливых. Разрешал наблюдать за ним с двадцати метров. Однако, чтобы заслужить такое право, писателю пришлось также больше месяца входить к нему в доверие. Прозвище он заслужил ласковое – Мой Мишка. О его характере и его пристрастиях писатель мало мне рассказывал, но из книги я понял, что любимым занятием нового лохматого знакомого, как и у первого, было поедание муравьев.
В книге Онегов подробно описывал эпизод, когда Мой Мишка старательно ворошил муравьиную кучу, не боясь присутствия человека:
«Наверное, медведь всё-таки узнал обо мне – он вдруг поднял нос от муравейника и уставился на меня удивленными глазами. Нос у него вытянулся, уши приподнялись. Правую лапу, которой ворошил муравейник, он от неожиданности не опустил, и по ней все так же ползали потревоженные насекомые. Потом медведь опустил лапу, тряхнул головой, фыркнул – наверное, муравьи все ещё ползали и по его носу – и снова посмотрел на меня. Последние тревоги и сомнения покинули меня, и я откровенно улыбнулся, посочувствовал зверю: его всё ещё донимали муравьи, он никак не мог избавиться от них, а тут стой и гадай, кто это смотрит на тебя из елочек…
Не знаю, правильно ли понял медведь мою улыбку, только он склонил на бок голову и, переступив с лапы на лапу, чуть сдвинулся назад. Я улыбнулся ещё раз и не очень громко сказал: “Здравствуй, Мишка!”
Наверное, эти слова произнес я всё-таки достаточно уважительно, по крайней мере, медведь не зарычал и не бросился на меня. Он ещё раз переступил лапами, попятился, и теперь его скрывала от меня широкая еловая лапа. Оттуда, из-под елки, зверь ещё некоторое время изучал меня. Я медленно поднялся с земли, расправил затекшие ноги, и медведь исчез. До этого я не спускал с него глаз и мог отмечать каждое его движение. Но на какое-то мгновение я отвел глаза, и зверь, будто ждал этого момента, неслышно скрылся в лесу.
За медведем я не пошел. Домой я вернулся довольный и в своем дневнике записал, что сегодня в девять часов сорок семь минут я сказал Моему Мишке приветливое “здравствуй”».
Если имя новый знакомый хозяин тайги Мой Мишка получил за доброжелательное отношение к писателю, то следующему хозяину кличка Черепок была присвоена по названию поляны Черепово, расположенной на месте сгоревшей
