нет… скорее, адаптируюсь всё сильней.
Разочаровываться и впрямь было не в чем. По крайней мере, уж точно не в леваках. А ко всему остальному Агата уже успела привыкнуть, благо, времени имелось предостаточно. Август вступил в свои права, шёл второй месяц работы, и этого времени и впрямь хватило, чтобы почти полностью влиться в своеобразный ритм и образ жизни. В здешних кругах популярностью пользовалось сравнение телевидения с наркотиком, и, следовало отметить, что в большинстве случаев это было не беспочвенно. Этой работой следовало или гореть, или бросать её сразу же.
– Ешь, – Агата подвинула тарелку в центр стола.
– Знаешь, кто ты?
– Кто же?
– Ты – душа нашего коллектива, – Володя чмокнул в висок и, схватив пирожок, откусил от него сразу половину. – Это божественно. Передай маме, что она спасает жизни страждущих.
В кабинет буквально вломился Кравцов с бумагами в руках. Не обратив на угощение никакого внимания, он пересёк кабинет и сел за стол.
– А может, тебе в дежурную бригаду податься? Ну, а что? Возьмёшь себе смены, будешь здесь сутками – рай!
– Осади.
– А, между прочим, кто не работает, тот ест, – и в один укус Володя прикончил пирожок.
Последнее оказалось словно мимо ушей пропущено; развернувшись на стуле, Денис Владимирович глянул на Агату.
Мороз вновь пробежал по коже.
Даром, что чай был горячим.
– Видимо, я уйду на пенсию раньше, чем ты научишься редактировать тексты с первого раза. Почему мне опять это вернули?
– Слышишь, – Володя уже успел начать новый пирожок, и потому сказанное прозвучало невнятно, – не кусай руку, которая тебя кормит.
Тише, Волкова. Тише.
Успокойся. Вдох, выдох.
Холодный взгляд прожигал насквозь.
– Я… я сейчас исправлю, – сил едва хватило на шёпот; встав, Агата забрала бумаги. Пальцы словно судорогой свело, и листы тут же смялись. Денис кинул на них мимолётный взгляд: это бросилось в глаза как-то машинально.
– И сделаешь это побыстрее. Сдавать пойдёшь со мной.
Она знала основную свою проблему – в текстах всегда присутствовали литры воды. Отказ от неё давался до жуткого сложно, потому как Агата волей-неволей скатывалась в рассуждения. Репортёрский текст должен быть абсолютно бесстрастным, отражать событие, но не более. И соблюдать такой баланс от и до никак не удавалось.
Пишущая машинка уже успела стать родной, и уж что-что, а опечатки случались редко. Однако сейчас, то и дело чувствуя на себе острый, как спица, взгляд, устремлённый прямо меж лопаток, Агата вновь и вновь попадала пальцами не по тем клавишам. Написать всё от руки получилось бы куда легче и быстрее, но Кравцов неизменно требовал отпечатанных текстов, словно чувствуя, сколь сильно это приходилось не по душе. И Агата молча и упорно возилась с допотопным устройством, не желая показывать хоть каплю недовольства.
Не дождётся.
Более
