никогда никем не тронутое, не испытывающее до этого никаких волнений, покрывается мелкой дрожью, и я медленно, медленно, подстраиваюсь под ритм его языка и рук.
Пытаюсь делать все правильно, просто следуя за мужчиной.
Чувствую себя настоящей женщиной, искусительницей. Центром его вселенной.
Он так прижимает к груди, так властно трогает тело, что в груди разгорается пожар.
Пусть даже пахнет пивом, которое так ненавижу, пускай даже руки грубы и невоспитанны, и уже забрались под сорочку и начали мять попу.
Одновременно страшно и трепетно. И отбиваться все равно бесполезно, словно вот она – моя судьба.
Настигла, поразила, заставила себя принять.
Я уже понимаю, что это неизбежно, что он возьмёт, что хочет. От него не сбежать, не скрыться.
Зверь – он найдёт.
Но стоит ему оставить мою руку без поддержки и коснуться кустика волос между ног, как снова страх и отторжение взметаются вверх.
Я отталкиваю его, кричу, но сама, не соображая, как, падаю на кровать.
А он стоит сверху, как некое божество, против которого нет оружия. Потому что он уже навострил свое.
И он в его огромной руке, вибрирует, словно в нетерпении пронзить меня насквозь.
– Нравлюсь тебе, мой Ангел? – спрашивает он, и я вру, качая головой. Сама не знаю, почему. Он хмыкает, валится под мой крик сверху. Но не прижимает, а вес на руках удерживает, так, что вены только сильнее выделяются на его больших руках.
Я задыхаюсь от страха, пока он смотрит мне в глаза и тянется к губам.
Да, отлично. Поцелуи – они же безопасны?
Отвечаю. Наслаждаюсь тем, как нежно он елозит языком во рту, как пытается меня отвлечь, пока его рука между ног.
Щипает волосики и почти касается кончиком пальцев розовой девичьей плоти.
И все это так грязно, так волнующе, что тело покрывается жидким металлом.
Жар проникает прямо в сердце. И я задыхаюсь, пока он показывает мне всю сладость греха. Пока кидает нас двоих в этот котёл.
Боже, никогда бы не подумала, что такое обращение может понравиться.
Никогда не предполагала, что такой мужчина будет делать со мной подобное. Кидать из холода в жар.
Делать такие аморальные вещи, от которых пальчики ног сводит в судорогах. Вызывать восторг и в то же время пугать.
В голове образовывается легкий туман, но стеснение продолжает жалить прямо в душу.
Его голова уже на груди, зубы рвут ткань сорочки, и я задыхаюсь от силы ранее неведомых чувств.
В животе все переворачивается верх дном, когда губы жалят сосок. Заставляют вздрогнуть под ним. Причмокивают.
Эти звуки сводят с ума. Его рычание, тяжёлое дыхание и похабные словечки, от которых уши в трубочку сворачиваются.
Я кричать должна, о помощи просить, спасаться, а я только по голове его глажу, принимаю все, что он захочет дать.
Принимаю свой рок. Это неизбежно.
Он приподнимается,
