обильная паутина, свисавшая с потолка. Убранство особняка сохранилось в первозданном виде и если бы не густая, плотная пыль можно было подумать, что хозяева в спешке покинули дом и вот—вот вернутся. На паркете от сырости местами проступила плесень, на полу валялись брошенные вещи. По сути этим особняк сильно смахивал на легендарный «Летучий голландец».
Вооружившись тряпкой и ведром с водой, Зинаида бросилась наводить порядок. К вечеру она стонала от боли в спине, но стоически закончила уборку.
Домработнице понравилась кухня, переходящая в столовую на первом этаже. Старинный, огромный, резной буфет и овальный обеденный дубовый стол вполне органично сочетались с современной мебелью, бытовой техникой и бронзовыми слегка выцветшими жалюзи.
Пока Зина перетряхивала ящички шкафов, драила до блеска кастрюли и мыла посуду, Александра на втором этаже знакомилась с кабинетами бывших владельцев и библиотекой.
Кабинет бывшей хозяйки дома резко отличался от кабинета мужа рациональной простотой и удобством. Да и размером был значительно меньше. Компьютерный стол с полками у окна, кресло. Рядом пара офисных шкафов, заполненных папками и книгами. Несколько портил вид старый, огромный книжный шкаф, целиком занимавший стену, за которым пряталась аскетическая оттоманка, застеленная шерстяным, сереньким в клеточку пледом. На столе в красивой металлической рамке фотография мужа. И все хорошенько запорошено пылью.
А вот кабинет хозяина был обставлен антикварной мебелью из карельской березы. «Странно, что такую дорогую мебель наследники оставили в доме», – подумала Александра. – Тем более что господин Извеков произвел на нее впечатление необыкновенно скупого человека. Массивное, оббитое мягчайшей вишневой кожей кресло возвышалось, словно трон у стола и выбивалось из общего стиля утонченной старины. Здесь даже шторы из тяжелого шелка, с кистями являлись произведением искусства и были, специально заказаны по эскизам каталога девятнадцатого века. А у бывшей хозяйки дома Надежды Барятьевой, как и на кухне, окна закрывали жалюзи: серебристые с изящным рисунком, напоминающим веточки японской сакуры.
Спальни женщины выбрали наверху, внизу, несмотря на решетки, ночевать было страшновато.
– Мужичка бы нам хоть одного, – ворчала Зинаида. Ее непослушный, рыжеватый хохолок трепыхался от возмущения. – В таком огромном домище и одни, ну вы даете Александра. Тем более, здесь уже кого-то пришибли, душой чую.
Они находились в кабинете погибшей хозяйки особняка. Портрет худенькой, жизнерадостной женщины с развевающимися светлыми волосами висел на стене. Угол фотографии был перепоясан черной, шелковой лентой.
Маленькая, кругленькая, словно пончик Зина с ногами забралась на оттоманку и с благодушным выражением лица, вязала свитер. Рядом с ней калачиком свернулась болонка и безмятежно похрапывала.
Александра устроилась за столом с ноутбуком и скрупулёзно
