о «новом историзме» невелико, однако важно отметить, в каком контексте российские исследователи обращаются к опыту «нового историзма». В 2000 г. С. Козлов написал небольшую вступительную заметку к двум переводам по теме «нового историзма», в которой определил специфику интереса российских ученых к «новому историзму» в контексте «сближения русского и американского литературоведения». В ней, в частности, он отмечал, что С. Гринблатт заимствует некоторые методологические принципы у Ю. Лотмана. К этим принципам относятся «социально-историческая активность человека» и «структура поведения определенной исторически и культурно конкретной группы» [9].
В другом номере журнала «Новое литературное обозрение» развернулась полемика отечественных ученых относительно «нового историзма». В ней участвовали А. Эгкинд, И. Смирнов, С. Зенкин, Л. Гудков, Б. Дубин. Здесь авторы, полемизируя между собой, пытались определить как специфику «нового историзма», так и перспективы использования его методологии в отечественной науке. Особое внимание было при этом уделено взаимосвязи творчества С. Гринблатта и М. Бахтина. С. Гринблатт, по сути, заимствует у М. Бахтина технику рассмотрения «народной» культуры в «официальных» текстах. На эту важную особенность «нового историзма» указывает С. Зенкин [6, с. 75].
«Новый историзм» попадает в поле зрения Д. Хапаевой [28], которая предприняла свою попытку очертить современное гуманитарное пространство России. Несмотря на то, что «новый историзм» только формулируется как предмет будущего обсуждения, в России довольно рано зарождается идея «русского "нового историзма"». Воплотить эту идею в жизнь пока не удается, потому что позиционируемые здесь российские «новые историки» (А.Л. Зорин, О. Проскурин, А. Эткинд) слишком далеко отстоят друг от друга и не мыслят себя представителями единого направления, хотя бы институционально. Усилия, сделанные отечественными исследователями для того, чтобы поспешно присвоить себе начинания «нового историзма», можно объяснить необычной популярностью и влиятельностью «нового историзма» в американских университетах конца XX в.
Наряду с литературой, посвященной «новому историзму», мы также основывались на исследованиях, посвященных другим гуманитарным (в том числе и литературоведческим) дисциплинам и направлениям США, Великобритании, Германии, Франции (структурная лингвистика, культурная антропология, «новая критика», «культурный материализм» и так далее) [10; 47; 80], и некоторым важнейшим для данного исследования проблемам и понятиям (проблема мимесиса, проблема исторического контекста) [10; 12]. Однако ключевую роль в исследовании сыграли именно те работы, которые касались «нового историзма».
В книге не только дается анализ литературы, написанной о «новом историзме», но подробно рассматриваются сами исследовательские проекты, предпринятые авторами направления. Наиболее полное представление о «новом историзме» как о целостном явлении дает специализированный междисциплинарный
