административного штата, обеспечивающего функционирование аппарата, низший уровень которого составляют канцелярские служащие, ответственные за ведение письменной документации; социальная дифференциация и, наконец, принципы продвижения по службе. Интересно проследить формирование этих черт на переломном этапе – при переходе от традиционных форм организации аппарата управления к новым – рациональным.
При такой постановке проблемы целесообразно обращение к специальному сравнительно-историческому осмыслению опыта ряда крупнейших реформ прошлого, как на Западе, так и не Востоке, причем безотносительно ко времени их проведения. Такой подход может показаться спорным историку-эмпирику, ум которого нацелен на выявление единичных, уникальных и неповторимых событий и явлений прошлого. Однако, с точки зрения социолога, стремящегося за внешним многообразием событий увидеть их закономерность, он представляется вполне оправданным теоретически.
Действительно, можно ли говорить о наличии в мировой истории ряда типологически сходных ситуаций, когда бюрократия из традиционной превращается в рациональную, становится, так сказать, из социальной группы в себе социальной группой для себя, своего рода кастой или сословием, права и привилегии которого в обществе закрепляются законодательно?
В связи с тем, что главный вопрос всякой реформы (как и революции) есть вопрос о власти, изменении ее социальной природы, организации, функций, мы и начнем с него анализ. Современная наука об обществе, как марксистская, так и немарксистская, не выработала, не смотря на обилие определений и понятий, единой теории власти. Такой концепции власти нет, как ни странно, и в правовой науке, которая постоянно использует данное понятие и строит на нем многие свои выводы. «Все первичные юридические явления, – говорит по этому поводу Ж. Карбонье, – имеют общую субстанцию, состоящую в том, что это – явления, связанные с властью. Политическая социология прилагала немало усилий для ответа на вопрос, что такое власть. Тем не менее в конечном итоге это понятие не поддается определению, подобно тому, как это происходит с понятием электричества. Однако наука об электричестве способна развиваться и без предварительной его дефиниции». Исходя из этого, вполне логично обращение исследователей к таким аспектам власти, которые, благодаря свойственному праву формализму, материализованы в нем и имеют внешнюю форму. На это обстоятельство обратили внимание корифеи социологической науки прошлого века – Спенсер, Дюркгейм, Ковалевский, выводившие социологические обобщения из сравнительного изучения однотипных правовых норм. Отсюда был лишь один шаг к социологии права Вебера, заложившего основы ряда важнейших концепций современной науки об обществе. Можно сказать, что все творчество Вебера в той или иной степени имеет широкую правовую основу. Исходя из методов позитивной науки (получивших философское обоснование у
