и титанов: Наполеон – властитель дум почти всей Европы. Вспомните пушкинские строки: «Мы все глядим в Наполеоны, двуногих тварей миллионы…»; «Тот столбик с куклою железной…» Восторженное отношение к личности Наполеона запечатлела литература: герой Л. Толстого князь Андрей Болконский мечтает о своем Тулоне; Родион Раскольников строит свою теорию, ориентируясь на личность Наполеона; талантливый простолюдин Жюльен Сорель, зная историю Бонапарта, стремится возвыситься из низкой доли (Стендаль «Красное и черное»), Фабрицио («Пармская обитель» Стендаля) мечтает о славе и даже сбегает из дома, чтобы участвовать в сражениях наполеоновской армии. На картине французского художника-романтика Антуана Жана Гро «Наполен Бонапарт на Аркольском мосту» герой изображен в напряженный, переломный момент сражения, лицо Бонапарта одухотворено, он отдан героическому порыву – увлечь за собой солдат (см. приложение).
В Америке подобной фигурой стал Джордж Вашингтон, возглавивший борьбу за независимость континента и ставший первым президентом. В мире искусства знаковой фигурой стал Джордж Байрон (см. приложение), типичный романтический поэт, конфликтовавший с обществом, стремящийся к свободе, сражавшийся за нее.
Внимание к личности связано с усилением значения чувств, что вызвано кризисом просветительства. К концу XVIII века стала очевидна несостоятельность просветительской идеологии, от разума люди обратились к чувству, так как считали: разумом не все можно понять, а вот почувствовать человек может все. Именно поэтому романтики выступали за познание мира не умозрительным, а чувственным путем. «Поэт постигает природу лучше, нежели разум ученого» (Новалис).
Конечно же, в таком внимании и доверии к чувству огромную роль сыграл сентиментализм, его часто называют предромантизмом. В романтическом искусстве тоже присутствует особое восприятие природы, которая созвучна внутреннему состоянию героя. Вот яркий пример из поэмы Д.Г. Байрона «Корсар»:
«Наш вольный дух вьет вольный свой полет
Над радостною ширью синих вод:
Везде, где ветры пенный вал ведут, –
Владенья наши, дом наш и приют.
Вот наше царство, нет ему границ;
Наш флаг – наш скипетр – всех склоняет ниц.
Досуг и труд, сменяясь в буйстве дней,
Нас одаряют радостью своей.
О, кто поймет? Не раб ли жалких нег,
Кто весь дрожит, волны завидя бег?
Не паразит ли, чей развратный дух
Покоем сыт и к зову счастья глух?
Кто, кроме смелых, чья душа поет
И сердце пляшет над простором вод,
Поймет восторг и пьяный пульс бродяг,
Что без дорог несут в морях свой флаг?
То чувство ищет схватки и борьбы:
Нам – упоенье, где дрожат рабы;
Нам любо там, где трус, полуживой,
Теряет ум, и чудной полнотой
Тогда живут в нас тело и душа,
Надеждою и мужеством дыша».
