впереди майора не предвещал ничего хорошего.
– Товарищ майор… – начал Дронников, но его обрывают:
– Постройте батарею.
– Батарея-а, становись! Р-равняйсь! Смирно-о!
Комбат пытается четко печатать шаг, но это у него не слишком получается, майор морщится, будто у него лимон во рту.
– Товарищ майор, личный состав учебной батареи построен! Командир батареи капитан Дронников.
От комбатовского выхлопа майора перекашивает еще сильнее, но он справляется со своей мимикой.
– Здравствуйте, товарищи артиллеристы-зенитчики!
– Здрав-гав-гав, тащ-щ май-ор! – отвечает батарея.
– Поздравляю вас с первыми боевыми стрельбами, проведенными по фашистскому самолету разведчику!
– Ура-а! – отвечают немногочисленные кадровые красноармейцы.
– Ура-а! – подхватывают самые сообразительные.
– Ура-а! – дружно ревет строй.
Майор не обращает внимания на первоначальную заминку и продолжает речь:
– Сегодня вы, можно сказать, заново родились как артиллеристы-зенитчики.
Говорит он минуты три, потом эстафету подхватывает комиссар полка. Этот коротко говорить не может, я даже замерзать начал. Им хорошо в полушубках, а мы в шинелях на морозе стоим, хорошо хоть ветра нет. Все когда-нибудь заканчивается, комиссарская речь тоже подошла к концу, и мы дождались команды «разойдись». Я вижу, что майор отзывает Дронникова в сторону и что-то ему втирает, комбат вяло возражает. В конце концов, майору это надоедает, и он быстрым шагом уходит в направлении штаба. За ним устремляется свита и плетется Дронников. В батарею он вернулся часа через два, когда мы уже вернулись в казарму. На меня зыркнул волком, но про «губу» уже не заикался. А через два дня нам представили нового комбата.
Похоже, что с помощью нашей батареи полковое начальство решило избавиться от командирского балласта мирного времени. Новый комбат старший лейтенант Филаткин – непьющая и более деятельная версия Дронникова. Внешность у Филаткина образцовая, тщательно отутюженные гимнастерка и галифе из дорогого габардина, явно сшиты на заказ. Хромовые сапоги начищены до зеркального блеска, подворотничок всегда свежайший. Нашивки, петлицы и знаки различия находятся на своих выверенных до долей миллиметра местах. Комбат всегда тщательно выбрит, причесан и благоухает одеколоном. Причем это образцовое состояние он ухитряется поддерживать в течение всего дня, что, впрочем, не трудно. Собственноручно прикасаться к технике он не любит, предпочитает руководить действиями подчиненных с определенного расстояния.
Такие командиры – золотой фонд любой части. Они умеют привести к общему знаменателю своих подчиненных, по крайней мере, внешне. В их подразделениях самая лучшая выправка и строевая подготовка, их ставят в первые ряды, а на их командира сыплется дождь из благодарностей и поощрений. К счастью, они не часто высоко
